в культурном плане, — покушался на император ские прерогативы. Слава богу, что сидевший в то время в Лои чжоуский Цзин-ван (519—476 гг до н. э.) и не подозревал о его намерениях. Если расценивать заявление Конфуция в Куане как определенный этап формирования его личности, то надо сказать, что самоутверждение в статусе внеритуального, «духов ного» наследника Вэнь-вана должно рассматривать как один из главных духовных подвигов великого Учителя, подвигов, для совершения которых требо валась радикальная переоценка всех ценностей тра диционной доконфуцианской культуры.
Второй эпизод, исключительно важный для по нимания внутреннего мира великого луского мыс лителя, также относится ко времени его пребыва ния в княжестве Вэй. По всей вероятности, все это было уже после того, как Конфуцию стало ясно, что никакой карьеры в Вэй сделать невозможно, что чем дольше он остается в Дицю, тем глубже погружает ся в неприятные дворцовые интриги, связанные с престолонаследием, и тем большие унижения ему приходится испытывать. Все это в преддверии над вигающегося шестидесятилетия мало способствовало сохранению бодрости духа, что и нашло свое выра жение в музыке. Эпизод, связанный с игрой Конфу ция на литофоне, приводим в том виде, в каком он сохранился в «Лунь юе»:
Однажды, находясь в Вэй. Учитель играл на лито фоне. В это время мимо ворот его дома проходил чело век. несший корзину [на спине], который воскликнул: «Не переполнено ли сердце у того, кто так бьет в лито-фон?!» Затем он добавил: «Не вульгарны ли эти звуки?! [Они как бы говорят:] никто не знает меня, надо кон чать! Как сказано в „Книге песен“: „Глубокую воду в одежде своей перейду, в мелкой воде я одежду припод-ниму“» [14— 39].
26 А. С. МАРТЫНОВ. КОНФУЦИАНСТВО
По всей видимости, к концу пребывания в княже стве Вэй Конфуций был близок к тому, чтобы оста вить всякие попытки претворить свои идеи в жизнь,
чем и сообщил окружающим с помощью литофона. Мудрый прохожий понял это и посоветовал луско-му пришельцу вспомнить строки из «Книги песен» (одного из самых авторитетных для Конфуция древ них текстов, им же превращенного впоследствии в конфуцианский канон), рекомендующие действовать по обстоятельствам и не предъявлять слишком вы соких требований к окружающим. Этот мудрый со вет несомненно мог бы принести Конфуцию боль шую пользу. Беда только в том, что он противоре чил всей его жизненной позиции, его миссии, которая, как он считал, была освящена и подготов лена самим Небом.
На наш взгляд, эпизод с игрой на литофоне впол не заслуживает того, чтобы на время отклониться от главной темы — жизненного пути Конфуция —
сказать несколько слов о характере персонажа, взявшего на себя смелость давать оценку деятель ности и душевного состояния луского мыслителя, а также попытаться выяснить смысл того, о чем он говорит. Начнем с последнего. Цитата из «Книги пе сен» применительно к жизненной позиции «совер шенного мужа» стала в истории конфуцианства об щим местом. Смысл ее заключался отнюдь не в том, как можно подумать из ремарки Конфуция, что че ловек, проходивший мимо его ворот, никогда не от ступал от своей цели, а в том, что в жизни необхо димо применяться к обстоятельствам и уметь дей ствовать в полном согласии с обстановкой; не в том, что реку надо перейти во что бы то ни стало, а в том, что надо овладеть искусством укрощать свои стремления и менять не только свою тактику, но и
Do'stlaringiz bilan baham: |