Конфуцианство

Часть 1. Ко н ф у ц и й . Ж и зн ь и учение

29

лять себя миру и применяться к обстоятельствам, что, как хорошо помнят все читатели, было безжа­ лостно высмеяно в русской предреволюционной куль­ туре М. Е. Салтыковым-Щедриным, заклеймившим эту жизненную позицию словосочетанием «примени­ тельно к подлости». Правда, потом за это «нетерпе­ ние сердца» нашей стране пришлось дорого распла­ чиваться. Но это совсем уже другая и чисто рус­ ская тема. Вернемся вновь в Древний Китай.

Хочется обратить внимание читателей на то, что в упоминавшихся нами эпизодах — и с Конфу­ цием, и с Цюй Юанем — в качестве резонеров уча­ ствовали подозрительно нереалистичные персонажи. Несший на плече соломенную корзину был в состо­ янии подобрать соответствующую цитату из «Книги песен*. Ловивший рыбу прекрасно владел стихо­ сложением. Проще всего, конечно, назвать их от­ шельниками. Зачислить их, скажем, как это делают некоторые специалисты, в жреческое сословие или

23. 
    мудрые даосские оппоненты, вразумлявшие на­ стырных конфуцианских советников-реформаторов. Нам представляется, что современное состояние этой проблемы еще не позволяет дать однозначного от­ вета на вопрос, кто же такие «мудрецы-рыбаки». Древнее отшельничество еще очень мало изучен­ ный институт, а массового переселения «из социума
    

23. 
    космос» и конфуцианцев, и даосов, да и буддистов, древность еще не знала. Так что мы склонны не на­ вязывать этим загадочным персонажам, которыми переполнен один из двух важнейших текстов клас­ сического даосизма — книга «Чжуан-цзы» — и кото­ рые, хотя и не в такой мере, дают знать о себе в «Лунь юе», какого-то социального статуса, а счи­ тать их порождением определенных требований ду­ ховной культуры, требований структурного порядка.
    

30 А. С. МАРТЫНОВ. КОНФУЦИАНСТВО

23. 
    целях наиболее полного и наиболее объективного изложения той или иной ценности или истины ду­ ховным культурам часто требовались условные пер­ сонажи, персонажи-эталоны, освобожденные в силу различных причин от реальных тягот социального бытия и существующие только для того, чтобы в наиболее четком виде выразить ту или иную исти­ ну. Вспомним хотя бы «Бориса Годунова»: юроди­ вый Николка существует только потому, что кто-то должен назвать царя Иродом. Это не означает, ко­ нечно, что мы отрицаем реальную роль юродивых в православии.
    

Однако вернемся в Китай и снова в княжество Вэй, куда Конфуций вынужден был возвратиться и где, по мнению некоторых биографов, провел «три неприятных года». Вокруг него разворачивалась на­ пряженная дворцовая интрига. Старая знакомая Кон­ фуция Нань-цзы, довольно молодая жена престаре­ лого князя Лин-гуна, убеждала политическую элиту в том, что законный наследник престола не должен получить власть. Отчаявшийся наследник по имени Куай Вэй предпринимает попытку покушения на жизнь Нань-цзы. Попытка оказалась неудачной, и наследник был вынужден бежать в соседнее княже­ ство Цзинь, где стал собирать сторонников для воз­ вращения на родину и завоевания престола. Когда в 493 г. Лин-гун. находившийся на вэйском престоле 42 года, скончался, а на престол при поддержке Нань-цзы под именем Чу-гуна был возведен его внук Чжэ, обстановка в Вэй наполнилась тревогой и ожидания­ ми. Всем, претендующим на участие в политической жизни, необходимо было определиться и принять чью-либо сторону. Стояла эта задача и перед Кон­ фуцием. О том, как он разрешил эту проблему и на какие принципы при этом опирался, можно узнать из беседы его учеников Жань Ю и Цзы-гуна: