Язык и культура

«Свой – чужой»
Семиотическая оппозиция «свой – чужой» является одной из главных оппозиций всякого коллективного массового мироощущения, в том числе и русского. Оно уходит корнями в дочеловеческую историю и отражает организацию еще животного, биологического мира. Свой – близкий по повадкам, характеру, значит, человек. Чужой – странный, необычный, значит, опасный, не человек (чудь, чудо, чудить, чудак, чудной, чудище, чудовище). Чужого необходимо уничтожить, так как он опасен. Некоторые культурологи считают, что даже к охоте человек перешел не в поисках добычи, а в целях безопасности, уничтожая чужих (другие племена и дикого зверя). В русских сказках и былинах герой всегда сражается с чудищем – Соловьем-разбойником, Змеем Горынычем, Кощеем Бессмертным.
Если чужой человек проникал в дом, его уничтожали, но если он успевал поесть в доме, он становился своим, безопасным. Поэтому славяне и многие бывшие кочевые народы так любили угощать гостей, переводить их в разряд своих. «Чужой» также мог стать «своим», если оба познали вместе страдание (из рассказа М. Задорнова о русской крестьянке, отказавшейся брать деньги за предложенное молоко с немецких путешественников: «Что вы, милые, какие деньги! Ведь мы вместе воевали!»). Для славян значимым был призыв: «Знай свой род и язык!». Слово «свой» восходит корнями к и.-е. *suo/sue – «род, рождать, родовой», от которого происходят, по мнению О.Н. Трубачева и П.Я. Черныха, такие понятия, как свояк, сват, свояченица, свекровь, сын, сестра, свинья, свобода, присвоить, себя, собственный, выражение «умереть своей смертью». Местоимение свой, т.е. принадлежащий роду, – это яркая примета русской грамматики, трудно усваиваемая иностранцами. Путь к свободе у славян осознавался как общественная справедливость.
Особую роль в оппозиции «свой – чужой» играет биологический признак – запах. В фольклоре герой иного мира чувствует запах людей, запах живых, так как выходцы из другого мира, мира мертвых, запаха не имеют (Баба Яга: «Фу, фу, русским духом пахнет!» «Фу, как русска кость воняет»). Свои – это представители одного рода и одного запаха. Оппозиция двух миров породила, по мнению Е.В. Урысон, наличие в русском языке двух синонимов: покойник – это усопший человек своего мира, известный говорящим, а мертвец – представитель чужого, иного, потустороннего мира.
Жену брали из чужого племени, «не людей», поэтому в сказках она часто совершает превращения в птицу, лягушку (царевна-лебедь, царевна-лягушка), значительна ее роль в магии, колдовстве, чудесах. Именно женщина – ведьма («знающая, ведующая» от «ведать») – в средневековье преследовалась церковью. Свой – значит, хороший, чужой – плохой, поэтому род жены плохой, что отражается и в современных семейных конфликтах представителей разных субкультур. Это отношение могло закрепляться и в этимологии самоназвания народа (мы «люди», чужие – «не люди»: ненцы=неняй= «настоящие люди»; германцы=дейч = «люди»; тюрки= «люди»), нашло отражение при становлении этнографии как науки об изучении чужих народов, варваров, «не людей».
В языковой картине мира русских свой воспринимается как лучший, идеальный, а чужой – как плохой, несущий опасность, враждебный:
« Своя ноша не тяжела. Свой хлеб сытнее. Своя земля и в горсти мила»; «Чужая душа – потемки. Чужая сторона – дремучий бор. Чужая одежа не надежа»; «Свой глаз – алмаз, а чужой – стеклышко. Чужое и хорошее постыло, а свое и худо, да мило. В чужом глазу бревно увидишь, а в своем и соломинки не заметишь». В поговорках русские предупреждали: «Свои люди – сочтемся»; «Не в свои сани не садись»; «На чужой роток не накинешь платок».
Современный человек, как отмечает И.М. Дьяконов, делит людей на «своих» и «чужих», как делали это и его предки, но у наших современников больше проявляется иррациональность деления, так как вражда их произвольна: они могут презирать за язык, за диалектный или иностранный акцент, за излишнюю или, наоборот, недостаточную жестикуляцию, за род занятий, форму носа, разницу в одежде, за религию, за различие в музыкальных пристрастиях, в сексуальной ориентации. Отчетливое различие «свои – чужие» известно в нашем быту мальчишкам одного подъезда, одного дома, двора, района. Оно выражается в верности своим и в драках с чужими, драках, доходящих иногда до кровавых социальных столкновений подростков. В многомиллионном городе, где люди непрестанно соприкасаются с чужими и незнакомыми людьми, возникает тягостное чувство одиночества в толпе, исчезают прежние факторы этических норм поведения (которые были обусловлены принадлежностью к «своему», тесному коллективу с жесткими правилами допустимого и недопустимого), нарушаются традиции. Пока в наши дни инстинкт самосохранения не может преодолеть отрицательного отношения к «чужим».
В семантике понятия «чужой», по данным Ю.С. Степанова, отражается также представление о «чужом» как о чем-то «далеком, странном, необычном», соотносимом в русском языке с лексемами «чудо», «чудный» и получающем позитивную оценку. «Чужое» выглядит безопасным, привлекательным и таинственным, если оно находится вдалеке от «своего», на границе же со «своим», или вторгаясь в «свое», «чужое» считается опасным, поэтому получает негативную оценку.