Barthes. Mythologies p aris, Seuil,1957

обя‑
затель но что‑то означают
, и это «что-то» всецело 
со циализировано, образуясь из мифов и навыков со-
временной взрослой жизни: таковы Армия, Радио, 
Почта, Медицина (миниатюрные наборы инструмен-
тов, кукольные операционные палаты), Школа, Парик-
махерское искусство (сушилки для завивки волос), 
Авиация (парашютисты), Транспорт (поезда, «ситро-
ены», катера, мотороллеры, бензоколонки), Наука 
(игрушечные марсиане).
Поскольку во французских игрушках 
буквально
предвосхищается весь мир взрослых занятий, то это 
естественно предрасполагает ребенка к тому, чтобы 
принимать их все без разбору, и еще до всякого раз-
мышления являет ему природу-алиби, которая испо -
кон веков создавала солдат, почтальонов и моторол-
леры. Игрушка здесь — это как бы каталог всего того, 
чему взрослые не удивляются, будь то война, бюро-
кратия, уродство, марсиане, и т. п. Правда, знаком 
того, что игрушка пасует перед природой, является не 
121
I
. 
М
ифологии 
16 / 35

---

столько само подражание, сколько его буквальный 
характер; французская игрушка подобна иссушенным 
головам хиварос*
1
, где в масштабе яблока воспроиз-
водятся все морщины и волосы взрослого человека. 
Бывают, например, куклы, умеющие мочиться: внутри 
у них пищеводная трубка, и если дать им соску, то они 
мочат свои пеленки; скоро, должно быть, додумаются 
делать их такими, чтобы молоко у них в животике 
превращалось в воду. Таким образом девочку приго-
тавливают к причинно-следственному порядку домаш-
него хозяйства, «воспитывают» ее для будущего ма-
теринства. Однако перед лицом этого мира сложных 
и верных природе игрушек ребенку остается лишь роль 
владельца и пользователя, но не творца; он ничего не 
изобретает, а только применяет; его учат делать жес-
ты, в которых нет ни риска, ни удивления, ни радости. 
Из него делают маленького хозяйственного домоседа, 
которому даже незачем разбираться, почему в мире 
взрослых происходит то-то и то-то: все причины он 
получает в готовом виде, его дело — пользоваться, а 
исследовать тут нечего. Совсем иное обучение жизни 
предполагается даже в самом простом конструкторе, 
если только он не слишком изощренный: здесь ребенок 
создает предметы ничего не значащие, ему не важно, 
чтобы они имели имя на языке взрослых; он занят не 
применением вещей, а сотворением мира — создает 
невиданные предметы, способные ходить или катить-
ся, он творит жизнь, а не собственность. Вещи здесь 
ведут себя самостоятельно, а не лежат в руке тяжелым, 
хоть и сложно устроенным механизмом. Но такое 
встречается гораздо реже; обычно французская иг-
рушка — это игрушка-подражание, она создает детей-
пользователей, а не детей-творцов.
Такое обуржуазивание игрушки сказывается не 
только во всецелой функциональности ее форм, но и 
в материале, из которого она делается. Наиболее рас-
пространенные игрушки изготовляются из веществ 
непривлекательных, созданных не природой, а химией. 
Ныне они часто штампуются из всевозможных пласт-
масс — материала грубого на вид и одновременно 
122
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
17 / 35

---

сте рильно-гигиеничного, в котором угасает приятная 
мягкость прикосновения к человеческой руке. Удру-
чающий признак — все большее исчезновение дерева; 
а ведь это идеальный материал, твердый и нежный, по 
природе своей теплый на ощупь; выполненная из де-
рева, любая форма утрачивает слишком резкие, режу-
щие углы, химический холод металла; когда ребенок 
обо что-нибудь ударяет такой игрушкой, то дерево не 
вибрирует и не скрежещет, а звучит глухо и вместе с 
тем четко; это материал уютный и поэтичный, пережи-
ваемый ребенком как продолжение контакта с дере-
вьями, столом или полом. Деревянная игрушка не 
может поранить или испортиться; ее нельзя разбить, 
она лишь изнашивается; она способна жить долго и, 
по мере роста ребенка, по-новому соотноситься с его 
рукой; если деревянная игрушка и погибает, то умаля-
ясь, а не вспучиваясь грыжей лопнувшей пружины, под 
которой исчезают сломавшиеся механические игруш-
ки. Из дерева получаются сущностно полные вещи, 
вещи на все времена. Ныне, однако, деревянные игруш-
ки — например, вогезские деревянные стада — почти 
исчезли; действительно, их можно было изготовлять 
только в ремесленную эпоху. Сегодня в игрушках все 
химическое, и материал и краска; самым своим веще ст-
вом они предрасполагают к самочувствию потребите-
ля, а не к удовольствию. К тому же они быстро поги-
бают и после своей смерти уже не обладают для 
ребенка никакой жизнью.
В ПАРИЖЕ НЕ БЫЛО НАВОДНЕНИЯ
Январское наводнение 1955 года, хоть и причинило 
тысячам французов трудности и беды, переживалось 
скорее как Праздник, чем как катастрофа.
Прежде всего оно сделало экзотичным облик не-
которых вещей, освежило наше восприятие мира це-
лым рядом необычных, но вполне объяснимых зрелищ: 
от автомобилей виднелись одни крыши, из воды, слов-
но речные кувшинки, высовывали голову обрубки 
уличных фонарей, дома казались рассеченными слов-
123
I
. 
М
ифологии 
18 / 35

---

но детские кубики, кошка, отрезанная от суши, не-
сколько дней просидела на дереве. Все эти привычные 
предметы внезапно предстали оторванными от своих 
корней, от разумнейшего из оснований — Земли. Такой 
отрыв обладал еще тем достоинством, что привлекал 
любопытство, не неся в себе магической угрозы: паво-
док производил впечатление удачного, но хорошо 
знакомого фокуса, и люди с удовольствием глядели, 
как вещи приобретают иную, но все-таки «естествен-
ную» форму; мысленно они могли оставаться на уров-
не следствий, не погружаясь в тревожный мрак причин. 
Паводок перевернул обычную перспективу, но все же 
не сместил ее в сторону фантастики; вещи наполовину 
скрылись, но не деформировались; зрелище оказалось 
хотя и диковинным, но рациональным. 
Всякий сколько-нибудь резкий разрыв в цепи по-
вседневности становится преддверием Праздника; и 
паводок не просто сделал экзотичным облик некото-
рых избранных вещей, но полностью переменил все 
наше самоощущение в пейзаже, все стародавнее устрой-
ство нашего горизонта. Привычные приметы мест-
ности: ряды деревьев и домов, дороги, даже само 
речное русло — все эти устойчивые угловые элементы, 
так хорошо приспособленные к формам собственно-
сти, оказались стерты, углы развернулись в плоскость; 
не стало больше дорог, берегов, направлений — одна 
лишь плоско разлитая субстанция, которая никуда не 
ведет, то есть прерывает становление человека, оттор-
гает его от инструментальной осмысленности про-
странства.
Наиболее тревожным явлением оказалось ис-
чезновение самой реки: все случилось из-за нее, а са-
мой ее и не стало, не стало водного потока; речное 
русло — первичный элемент нашего восприятия мест-
ности, который недаром так важен для детей, — из 
линии превратилось в плоскость; складки местности 
оказались вне контекста; исчезла иерархическая подчи-
ненность реки, дорог, полей, откосов, пустырей; чело-
веческий кругозор вдруг утратил главную свою спо-
собность — способность анализировать про стран ст - 
124
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
19 / 35

---

во как сочленение функций. Таким образом, из-за 
па водка наши зрительные рефлексы расстроились в 
самом своем сердце. Но