Курс лекций Москва 012 ббк 87. Р-94

вольствия, когда, обращаясь к себе, мы находим, что мы искренни…»
За этот пассаж Мэн-цзы часто причисляли к наивным идеа- листам. Но идеалист он ровно настолько, насколько идеалистом может быть человек, всего лишь верящий в наличие внутренних состояний сознания (типа чувств, мыслей и т. п.). «Все вещи» для Мэн-цзы – это «все вещи, [которые нужно знать]», а именно те качества, которые заложило с рождения к нам в сознание «Небо». Мэн-цзы ярчайшим образом проговаривает тенденцию древнеки- тайской философии сводить все знание к антропологии. Он сводит к ней любую онтологию, ориентируя нас не на познание «всех ве- щей» внешнего мира, а на познание «всех вещей» мира внутрен- него, через который мы можем подлинно познать, как относиться к миру внешнему (помните, «знание Неба» – знание отношения к нему) и в этом смысле как бы познать и мир внешний.
Итак, чтобы составить гармоничное целое (т. е. правильно относиться) с миром, с «Природой» (что автоматически означает успех в жизни и в политическом управлении), надо «исчерпать соб- ственное сердце», т. е. исчерпывающе познать в нем то, что зало- жило туда «Небо» и следовать ему. Но Мэн-цзы не мог согласиться с янгистами, что естественно заботиться о собственной жизни пре- жде «ритуала» и «долга» – иначе он не был бы конфуцианцем. По- этому и содержанием «сердца» у него выступает совершенно иное.
Мэн-цзы надо было показать, что, «исчерпывая сердце», мы на- ходим внутри как раз все главные добродетели, на которые указывал Конфуций. А именно: «человеколюбие», «должное отношение к лю- дям», «ритуалистичность» и «рассудок». Мэн-цзы впервые сводит эти добродетели воедино в один список (дальше он пополнится еще одной уже знакомой нам добродетелью – «доверием»).
Что же делает Мэн-цзы, чтобы показать, что добродетели – это содержание нашего «сердца»? Он переопределяет их на субьектив- ный лад.
Мэн-цзы 6А, 6
«Все люди обладают соболезнующим и сострадающим сердцем, все люди обладают стыдящимся за себя и негодующим на другого сердцем, все люди обладают благоговейно-уважительным и почти- тельно-осторожным сердцем, все люди обладают утверждающим и отрицающим сердцем. Соболезнующее и сострадающее сердце – это
гуманность (жэнь 仁 ), стыдящееся и негодующее сердце – это долж- ная справедливость (и ), благоговейно-уважительное сердце и по- чтительно-осторожное сердце – это благопристойность (ли 禮 ), ут- верждающее и отрицающее сердце – это разумность (чжи 智)» (пере-
вод мой. – С.Р.).
Он даже специально спорит со своими оппонентами Гао-цзы и Мэн Цзицзы, показывая, что даже «должное отношение к людям» не
вай 外 «внешне» нам, но находится нэй 内 «внутри» нас (6А, 4; 6А, 5).
Внешнее для Гао-цзы – не зависящее от личного чувства, по-
добно тому, как белое мы называем белым, потому что оно белое. То же самое и с «уважением к старости» как с примером «должного отношения», говорит Гао-цзы. Мэн-цзы говорит, что, во-первых, мы отличаемся в отношении к старым вещам (мы по разному относим- ся к старому человеку и к старой лошади), а во-вторых, одинаково относимся к разным вещам (например, ко вкусной еде, сделанной старым цисцем или чусцем (чужаком)), но от этого не называем их внешними. Для Мэн Цзицзы внешнее – значит зависящее от объек- та, как, например, колеблется наше уважение в зависимости от того, кто объект нашего уважения – «гость» или «старший брат». Мэн- цзы отвечает, что «гость» это временная позиция и уважение к нему так же временное, связанное с его временной позицией, а обыкно- венно, постоянное уважение оказывается «старшему брату». К тому же зимой и летом мы едим разное, но они не находятся вне нас.
Более того, есть основания считать, что для Мэн-цзы интери- оризированные добродетели еще и в некотором смысле «более ма-
териальны», чем для нас. Для него они состоят из ци 氣 «пневмы»
(того, из чего состоят все вещи, в том числе и тела людей) и благое
ци накапливается от совершения поступков по долгу (2А, 2).