Смысл и назначение истории. Пер с нем

 теперь. 
Однако его высшая возможность может превратиться в крах. 
Кризисов прессы, правда, не существует. Ее царство гарантиро­
вано. Борьба в этом царстве идет не за сохранение господства, не 
против какого-либо противника, а за решение вопроса о том, смо­
жет ли еще существовать власть независимо присутствующего ду­
ха, или ей грозит уничтожение? То, что от мгновенного восприятия 
духом настоящего часто остается лишь умелая писанина, понятно 
и должно быть принято как неизбежное. Действительно страшно в 
ситуации времени то, что возможная ответственность и духовное 
творчество в журналистике ставятся под вопрос из-за их зависи­
мости от потребностей масс и политико-экономических сил. Выс­
казывается мнение, что, работая в прессе, невозможно сохранить 
духовную порядочность. Для того чтобы найти сбыт, пресса долж­
на учитывать инстинкт миллионов; сенсация, вульгарность, до­
ступная рассудку большинства, отказ от всех требований к чита­
телю ведут к росту тривиальности и грубости. Чтобы жить, пресса 
должна все больше переходить на службу политических и эконо­
мических сил. Под руководством этих сил она обучается искусст­
ву сознательной лжи и пропаганды, рассчитанных на чуждые ду­
ху силы. Она должна покоряться диктату ее содержания и убеж­
дений. Только в том случае, если какая-либо власть сама придер­
живалась бы какой-либо идеи и журналист мог бы объединиться в 
364 

---

своей сущности с этой властью, он вступил бы на путь своей ис­
тины. Возникновение сословия, обладающего собственным это­
сом, которое фактически осуществляет духовное господство над 
м и р о м , — признак нашей эпохи. Его судьба едина с судьбой 
мира. Без прессы этот мир жить не может. Его будущее зависит не 
только от читателя и фактических властей, а от изначальной воли 
людей, которые своей духовной деятельностью формируют это 
сословие. Вопрос заключается в том, смогут ли свойства масс пол­
ностью разрушить все то, что могло бы определить здесь станов­
ление человека. 
Журналист может осуществить идею современного универсаль­
ного человека. Он полностью погружается в напряженность и дей­
ствительность дня и способен сохранить в нем присутствие духа. 
Он ищет точку, где мог бы пребывать в той глубине, где душа вре­
мени совершает свое движение. Он сознательно соединяет свою 
судьбу с судьбой времени. Он пугается, страдает и отступает там, 
где наталкивается на ничто; становится неискренним, если к удо­
вольствию большинства объявляет хорошим то, что есть. Свой под­
линный подъем он совершает тогда, когда действительно чувствует 
в настоящем бытие.