|
понимаю
щее созерцание.
Человек как будто уходит из настоящего и живет
в прошлом. То, что уже достигло своего конца, продолжает жить
как элемент содержания образованности. Панорама тысячелетий
подобна пространству душевного созерцания. XIX в. довел это по
нимание до никогда ранее не достигнутого уровня и объективно
сти: страсть к созерцанию освобождала от ничтожности настоя
щего, знакомя с наивысшим, на что способны были люди. Консти
туировался мир образованности, который перешел в традицию
жизни в книгах и свидетельствах прошлого. Бледные эпигоны пер
вых созерцателей знакомили с тем, что было увидено. То, что не
когда было изначальным видением образов, эпигоны эпигонов сох
раняют еще под властью обаяния, воспринятого в понимании ми
ра по крайней мере в слове и учении.
Однако антикварное знание и созерцательное понимание сох
раняют свое право в конечном счете только как идеал возможного
в настоящем осуществлении. Историческое усваивается не только
как знание чего-то; не как лучшее, которое может быть восстанов
лено, поскольку оно не должно было умереть. Усвоение состоит
только в преобразующем прошлое возрождении человеческого
бытия посредством вступления в духовную сферу, в которой я, ис
ходя из собственных истоков, становлюсь самим собой. Образова
ние как усвоение прошлого служит не тому, чтобы уничтожить на
стоящее как неполноценное, чтобы подло бежать от него, но тому,
чтобы, взирая на вершины, не утратить то, что на пути к высотам
доступной мне действительности я могу искать в настоящем.
То, что берется в новое владение, заново порождается для
другого настоящего. Неистинная историчность лишь понимания в
образованности есть воля к повторению, истинная же — готов
ность найти источник, питающий каждую жизнь, а поэтому и
жизнь в настоящем. Тогда возникает без определенного намере
ния и плана подлинное усвоение; невозможно предвидеть, какая
осуществляющая сила живет в воспоминании. Сегодняшняя си
туация, когда возникла угроза разрыва в истории, требует созна
тельно обратиться к возможности этого воспоминания. Ибо, унич-
362
тожив ее, человек уничтожил бы и себя. Сегодня, когда в машин
ный мир массового существования вступают новые поколения, они
обнаруживают в качестве средств воспоминания книги, архитек
турные памятники и разного рода произведения, вплоть до быто
вых особенностей прошлого, наряду с сообщением фактов их соб
ственного происхождения, никогда ранее не бывшими доступными
в такой степени всеобщности. Спрашивается, как использует
это экзистенция в ее историчности, обнаруживая себя в ней?
Образование в качестве простого знания и понимания могло бы
вести к романтическому желанию восстановить то, что возвраще
но быть не может, к забвению того, что каждой исторической си
туации доступны лишь ее собственные возможности осуществле
ния. Этому противостояла благонравность расчетливой жизнен
ной позиции, ищущей в исторически увиденном лишь то, что для
нее самой было безусловно и необходимо для ее деятельности.
Истинная образованность предпочитает минимум усвоения в пре
бывании изначально самой собой блужданию в путанице велико
лепнейшего мира. Из этого импульса выросло, по-видимому, и чув
ство истинного и экзистенциально изначального по отношению к
истории. Решающим стало вновь не только богатство многообраз
ного, но прежде всего единственные вершины, с которых человек
говорит для всех времен. Сегодняшняя скудость объединяется с
величием. Утрата иллюзий, которую пришлось претерпеть ро
мантическим грезам в столкновении с действительностью сегод
няшнего бытия, переходит в лишенное иллюзий видение подлинно
го, которое одновременно было полнотой.
П р е с с а . Газета является духовным существованием нашей
эпохи в качестве сознания того, как оно осуществляется в массах.
Находившаяся сначала на службе по сообщению известий, она
стала вскоре властительницей. Она создает знание о жизни во все
общей доступной определенности в отличие от специального зна
ния, которое в своей постижимой лишь для знатоков очевидности
пользуется терминологией, недоступной другим людям. Артику
ляция этого знания жизни, возникающая как сообщение, оставляя
изучение специального знания как промежуточную точку за собой,
создает анонимное образование эпохи в его становлении. Газета
как идея становится возможностью великолепного осуществления
проблемы образования масс. Она избегает пустых общих мест,
агрегат внешнего, переходя к зримому, конструктивному, отчетли
вому представлению фактов. Газета охватывает все, что вообще
возникает в сфере духовности, вплоть до самой далекой, эзотери
ческой специальной науки и самых возвышенных личных творений.
Она как бы вновь создает, привнося в сознание времени то, что без
нее осталось бы не оказывающим воздействия владением отдель
ных лиц. Она делает понятным в преобразовании, превращающем
специальное в видимое каждому. Античная литература, которая
делала маленький, прозрачный и простой по сравнению с нашим
мир пластическим и отчетливым для него самого, могла бы слу
жить образцом и служила им для некоторых. Ее сущность — гу-
363
манность, открытая во все стороны, которая может сама непосред
ственно видеть вещи. Однако сегодня требование мира, которое хо
чет быть познанным, вследствие неизмеримой запутанности факти
ческих данностей радикально иное.
Возможность обнаружить в хламе ежедневной печати драго
ценные алмазы отшлифованного в поразительной краткости сооб
щения, предлагаемого совершенным языком непритязательного
отчета, дает высокое, хотя и нечасто доставляемое удовлетворе
ние современному человеку. Это — результат духовной дисцип
лины, которая оказывает в данном случае свое воздействие и не
заметно преобразует сознание современного человека. Уважение
к журналисту возрастает, когда становится ясным смысл сказан
ного для сегодняшнего дня. То, что теперь происходит, должно
быть не только воспринято с полным присутствием духа; важно
также, чтобы оно было высказано для сотен тысяч. Слово, возник
шее в данный момент, оказывает действие. Это самое близкое жиз
ни свершение, держащее в своей власти ход вещей, поскольку оно
соответствует представлениям, которые присущи людям в качестве
массы. То, на что часто жалуются, исходя из того, что влияние пе
чатного слова на читателя невелико по своему объему и своей дли
тельности, что это работа на день, может быть сегодня именно не
посредственно активным участием в подлинной действительности.
Поэтому существует и своеобразная ответственность журналиста,
которая дает ему уверенность в себе и славу в его незаметности.
Он знает о своей власти управлять мыслями людей в нагромож
дении событий. Он становится соучастником момента, находя то,
что должно быть сказано
Do'stlaringiz bilan baham: |
