|
искусстве
исчезнет не только дисцип
линирующее, но и содержательное ремесленное образование; в
науке
— опирающееся на смысл целого обучение в области знания
и исследования; в
философии
— передающаяся от лица к лицу тра
диция веры. Вместо всего этого сохранится традиция технической
рутины, умения и форм, усвоение точных методов и, наконец, ни к
чему не обязывающая болтовня.
Поэтому анонимная судьба тех, кто решился зависеть только
от с е б я , — крушение во фрагментарном и неудавшемся, если они
уже раньше не утратили всех своих сил. Лишь немногие способны
покориться необходимости повиноваться тому, чего требует непо
стижимая организация и что нравится толпе.
И с к у с с т в о . В нашу эпоху одобрение лучших людей и мас
сы встречает
архитектура. Техническая деловитость
инженерного
искусства находит в анонимном развитии наиболее совершенные
по своей целесообразности формы для предметов пользования. Ог
раничение действительно доступным подчинению доводит его до
совершенства, в котором продукт человека выступает как природ
ная необходимость; в нем нет пробелов, жесткости, второстепен-
366
ности и излишеств. Однако в этой технической деловитости как та
ковой, даже если она достигает совершенства,
отсутствует стиль в
понимании прежних времен,
когда даже в завитке орнамента, в
каждом декоративном элементе просвечивала трансцендентность.
Удовлетворенность отчетливыми, ясными линиями, пространством,
формами техники поэтому редко сама по себе достаточна. Посколь
ку время еще не нашло своего стиля и не знает, чего оно, собствен
но, хочет, оно остается связанным своими целями; церкви, соору
женные методами современной техники, кажутся несообразными,
так как у них нет технически адекватной цели существования. Не
удовлетворенность невольно ведет к утрате технической чистоты.
Правда, в исключительных случаях удается создать большее, чем
просто практическую форму,
аналог стиля.
Здесь архитекторы как
бы в свободном от зависти соперничестве совместно борются за
нечто, представляющееся всем выполнением подлинных задач,
требуемых всеобщей жизнью современного человека. За послед
ние десятилетия среди уродливого маскарада европейских строе
ний публичных зданий, в градостроительстве, машинах и средст
вах сообщения, в жилых домах и садах появляется не только не
гативно простая, но и позитивно удовлетворяющая способность
видеть и чувствовать среду, воспроизведение которой действует не
только как модное для данного времени, но как пребывающее в ве
ках явление.
Однако вместо того, чтобы в не допускающей исчисление фор
ме обрести преодоление технической чистоты и превращение ее в
содержательное созидание, для нашего времени типичен переход
от объективности к форсированным поискам ее противоположно
сти в чередовании и произволе. Чистота нашего лишенного транс-
ценденции технического мира как законченного механизма все вре
мя распадается на это чуждое ей, как только она уходит с пути
творческой удачи, который вьется как узкая тропинка в зодчестве
нашего времени. Однако по оригинальности ни одна разновидность
искусства не может сегодня соперничать с архитектурой.
В прошлом искусство в качестве
изобразительного искусства,
музыки и поэзии
волновало человека в его целостности, и посред
ством нее он ощущал себя в своей трансцендентности. Если унич
тожен мир, прославлению которого служило искусство, то возни
кает вопрос, где же созидающий обнаружит подлинное бытие, ко
торое дремлет, но должно благодаря ему обрести сознание и раск
рытие. Искусства сегодня как бы бичуются существованием; нет
алтаря, у которого они могли бы обрести покой, прийти в себя, на
полниться своим содержанием. Если в прошлом веке в импрессио
низме еще был покой созерцания, если в натурализме настоящее
выступало по крайней мере как материал для возможного творче
ства, то сегодня мир в ходе событий как будто полностью отвернул
ся и отвел взор от творческого пребывания. Ощущается не дух как
мир сообщества, который мог бы отразиться в искусстве, но став
шая могущественной действительность как еще немая мгла. Соз
дается впечатление, что перед ее лицом исчезают смех и слезы,
367
даже на устах сатирика замирает слово. Попытка осмелиться
натуралистически подойти к этой действительности поглощается
ею самой. Описание страданий человека, яркое отражение совре
менности в ее особенностях, сообщение в романе определенных
фактов — все это, конечно, свершение, но еще не искусство. Не
соразмерность, как кажется, в наши дни событиям времени, мону
ментальность человека лишила пластику и трагедию их возмож
ностей.
Искусство должно было бы сегодня, как испокон веков, нена
меренно делать ощутимой трансценденцию, причем в том образе,
которому теперь действительно верят. Может показаться, будто
приближается время, когда искусство вновь будет говорить чело
веку, чт
Do'stlaringiz bilan baham: |
