|
это вторич‑
ная семиологическая система.
То, что в первичной
системе было знаком (итог ассоциации понятия и об-
раза), во вторичной оказывается всего лишь означаю-
щим. Напомню, что материалы, из которых создается
мифическое высказывание (собственно язык, фотогра-
фия, живопись, плакат, обряд, вещь и т. д.), могут быть
исходно разнородными, но, попадая во владение мифа,
они сводятся к голой знаковой функции; для мифа все
они лишь сырье, все они едины в том, что приведены к
чисто языковому состоянию. В буквеннном или же
пиктографическом письме миф видит всего лишь сум-
му знаков, некий совокупный знак, итоговый член
первичной семиологической цепочки. И вот теперь этот
31 / 35
272
Р
олан
Б
арт.
М
ифологии
итоговый член делается первым элементом новой, более
крупной системы, надстраивающейся над ним. Миф как
бы возвышается на ступеньку над формальной систе-
мой первичных значений. Поскольку этот сдвиг имеет
принципиальное значение для анализа мифа, я попы-
таюсь изобразить его следующей схемой — естествен-
но, имея в виду, что ее пространственное строение
служит не более чем метафорой:
Как мы видим, в мифе имеется две семиологических
системы, одна из которых смещена по отношению к
другой: во-первых, это лингвистическая система, сис-
тема естественного языка или же аналогичных ему
способов представления, которую я в дальнейшем буду
называть
язык‑объект,
так как этим языком миф овла-
девает, чтобы построить свою собственную систему;
во-вторых, сам миф, который я буду далее называть
метаязыком,
так как он представляет собой вторич-
ный язык,
на котором
говорят о первичном. Размыш-
ляя о метаязыке, семиолог не обязан разбираться в
устройстве языка-объекта, ему уже больше не нужно
учитывать все детали лингвистического комплекса; из
всего этого комплекса ему требуется лишь итоговый
член, то есть совокупный знак, и лишь постольку, по-
скольку тот включается в структуру мифа. Вот почему
семиолог вправе одинаково рассматривать письмо и
зрительный образ: они интересны ему только тем, что
это
знаки,
поступающие в распоряжение мифа и на-
деленные одной и той же знаковой функцией, состав-
ляющие в обоих случаях язык-объект.
Пора привести один-два примера мифического
слова. Первый я возьму из записной книжки Валери
1
.
1
«Все как есть»*
12
, часть II, с. 191.
1. Означающее 2. Означаемое
Язык
Миф
3. Знак
I. ОЗНАЧАЮЩЕЕ
II. ОЗНАЧАЕМОЕ
III. ЗНАК
{
{
32 / 35
273
II
.
М
иф сегодня
Предположим, я ученик пятого класса во французском
лицее; я открываю свой учебник латинской граммати-
ки и читаю там фразу из Эзопа или же Федра*
13
: quia
ego nominor leo. Остановившись, я начинаю размыш-
лять: в этом предложении есть некая двусмысленность.
С одной стороны, слова здесь имеют свой простой
смысл — «ибо меня зовут лев». А с другой стороны,
фраза явно находится здесь затем, чтобы обозначать
для меня нечто иное; постольку, поскольку она обра-
щена ко мне, ученику пятого класса, она ясно говорит
мне: «я — грамматический пример для иллюстрации
правил согласования именной части составного сказу-
емого». Я даже вынужден признать, что для меня эта
фраза вовсе не
означает
своего собственного смысла,
вовсе не стремится что-либо сообщить мне о льве и о
том, как его зовут; ее настоящее, итоговое значение в
том, чтобы быть усвоенной как наглядный пример
грамматического согласования. Отсюда я делаю вывод,
что передо мною особая, расширенная семиологиче-
ская система, выходящая за рамки естественного язы-
ка; здесь, конечно, есть означающее, но это означающее
само образовано суммой знаков, уже само по себе
составляет первичную семиологическую систему
(«меня зовут лев»). Далее формальная схема развер-
тывается по всем правилам: в ней имеется означаемое
(«я — грамматический пример») и общее значение, то
есть не что иное, как соотношение означающего и оз-
начаемого; ведь ни самоименование льва, ни граммати-
ческий пример не даются мне по отдельности.
Теперь второй пример: я сижу в парикмахерской,
мне подают номер «Пари-матча»*
14
. На обложке изо-
бражен юноша-негр во французской военной форме,
он отдает честь, глядя куда-то вверх, очевидно на раз-
вевающийся там трехцветный флаг. Таков
смысл
зри-
тельного образа. Но и при наивном, и при критическом
восприятии мне вполне понятно, что означает этот
образ для меня: он означает, что Франция — это вели-
кая Империя, что все ее сыны, без различия цвета кожи,
верно служат под ее знаменем и что лучший ответ ху-
лителям так называемого колониализма — то рвение,
33 / 35
274
Р
олан
Б
арт.
М
ифологии
с каким этот чернокожий служит своим «угнетателям».
Итак, передо мной здесь опять-таки расширенная се-
миологическая система: в ней есть означающее, само
уже образованное некоторой первичной системой
(«чернокожий солдат отдает французское воинское
приветствие»), есть означаемое (в данном случае — на-
меренно неразличимое смешение «французскости» и
«военности») и, наконец, есть
Do'stlaringiz bilan baham: |
