Barthes. Mythologies p aris, Seuil,1957

пример
«француз-
ской имперскости», ее 
символ.
Такой способ зрения 
характерен, в частности, для производителя мифов, 
например для газетчика, который исходит из понятия 
и подыскивает для него форму
2
.
1
Проблема свободного выбора аккомодации уже не относится к 
ведению семиологии, здесь свобода зависит от конкретной ситуации 
субъекта.
2
Самоименование льва потому воспринимается нами как чистый 
пример
латинской грамматики, что мы 
в качестве взрослых людей
на-
ходимся как бы в положении его творца. В дальнейшем я еще вернусь 
к той роли, которую в этом процессе играет контекст.
12 / 35

---

288
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
2. Если я вглядываюсь в означающее как в нечто 
полное, четко отграничивая в нем смысл от формы, а 
стало быть и вижу деформацию первого под действи-
ем второй, то тем самым я расчленяю значение мифа 
и воспринимаю его как обман: отдающий честь негр 
есть 
алиби
«французской имперскости». Такой тип 
зрения характерен для мифолога, который дешифру-
ет миф, понимает его как деформацию.
3. Наконец, если я вглядываюсь в означающее мифа 
как в некоторую целостную неразличимость смысла и 
формы, то воспринимаемое мною значение оказыва-
ется двусмысленным: во мне срабатывает заложенный 
в мифе механизм, его специфическая динамика, и я 
становлюсь читателем мифа. Негр, отдающий честь, — 
для меня уже не пример, не символ и тем более не 
алиби; «французская имперскость»
 непосредственно 
присутствует
в нем.
Два первых способа рассмотрения носят статико-
аналитический характер; миф в них разрушается, либо 
путем открытого осознания его интенции, либо путем 
ее разоблачения; первый взгляд — цинический, вто-
рой — демистифицирующий. Третий же способ — ди-
намический, здесь миф усваивается согласно его 
собственной структурной установке: читатель пере-
живает миф как историю одновременно правдивую и 
нереальную.
Чтобы определить связь мифического комплекса 
с общим ходом истории, чтобы определить, каким 
образом он отвечает интересам определенного обще-
ства, одним словом чтобы от семиологии перейти к 
идеологии, необходимо, разумеется, встать на третью 
точку зрения; главную функцию мифа должен нам 
раскрыть сам его читатель. Каким образом он 
сегодня
воспринимает мифы? Если он воспринимает их вполне 
простодушно, то какой смысл его ими потчевать? А ес-
ли он читает их сознательно, подобно мифологу, то 
чего стоят представляемые в них алиби? Если читатель 
мифа не видит в салютующем негре «французской 
имперскости», то незачем было и нагружать фотогра-
фию таким значением; если же он ее видит, тогда миф 
13 / 35

---

289
II
. 
М
иф сегодня 
оказывается просто добросовестно заявленным поли-
тическим тезисом. Короче говоря, получается, что 
интенция мифа либо слишком туманна, чтобы оказать 
влияние, либо слишком ясна, чтобы в нее поверили. 
И в том и в другом случае — где же двойственность? 
Однако такая альтернатива — ложная. Миф ниче-
го не скрывает и ничего не демонстрирует — он дефор-
мирует; его тактика — не правда и не ложь, а откло-
нение. Сталкиваясь с вышеописанной альтернативой, 
он находит для себя третий выход. Принятие одной из 
двух первых точек зрения грозит его исчезновением, 
и он избегает этого путем компромисса, он сам и яв-
ляется таким компромиссом; его задача — «прота-
щить» некую понятийную интенцию, а язык лишь 
подводит его, либо уничтожая понятие в попытке его 
скрыть, либо демаскируя его в попытке высказать. 
Чтобы ускользнуть от такой дилеммы, миф и выраба-
тывает