Курс лекций Москва 012 ббк 87. Р-94

«исправления имен / правильного использования имен»

Высказывание Конфуция:

«Не зная, [как управляться с] речами, не сможешь знать людей»⁵⁹.
говорит о том, что «знание людей», идеал этико-политического знания в древнем конфуцианстве, предполагает чжи янь 知言
«знание речей». Мэн-цзы проясняет этот тезис в фрагменте (2
q1111111111112А, 2). Он понимает под «знанием речей» умение извлекать из них морально-значимое содержание, говорящее о помыслах человека и проявляющееся в государственном управ- лении. Человек проявляется в речах – и как моральная или амо- ральная личность, и как государственный деятель. Поэтому, не
«зная речей», мы просто будем не способны применить наше
«знание людей». А знание без применения для конфуцианцев – это не настоящее знание.
Речь человека для древних конфуцианцев была призвана транслировать другим не просто некоторое сведение, но намере- ния или призыв к действию. В этом плане любопытно замечание
из Цзо чжуани 左傳 («Комментария [г-на] Цзо» [к «Веснам и осе- ням»]), вложенное в уста Конфуция:
«Конфуций говорил: “Речи (янь 言) служат для того, чтобы [дать] полное выражение воле/намерению (чжи 志 ), культурность [стиля] (вэнь 文) служит для того, чтобы [дать] полное выражение словам.



⁵⁹ Перевод мой. Факсимильный текст «Лунь юя» с коммент. Чжу Си // Перело- мов Л.С. Конфуций: «Лунь юй». Исслед., пер. с кит., коммент. Факси-мильный текст «Лунь юя» с коммент. Чжу Си. М., 2000. С. 588 (322).
[Если некто] не говорит – кто сможет познать его волю/намерение? [Если] в речах нет культурности [стиля], [речи] не достигнут боль- ших результатов”»⁶⁰.
Из этой цитаты мы можем видеть всю специфику раннекон- фуцианского отношения к языку. Речи главным образом мысли-
лись как выражающие чжи 志 «волю/намерение/побуждение», а не указывающие на смысл или объекты действительности. Из-за
«антропоцентризма» древнекитайской философии доминирую- щий интерес к языку был этико-социально-политического харак- тера, а не собственно лингвистического, эпистемологического или логического. Основной заботой ранних конфуцианцев было не от- ношение между именами и объектами или именами и знанием, но отношение между именами и поведением, между тем, что некто говорит и тем, как он это претворяет в действительность.
Знать, что следует из речей для человека и для государства, необходимо, чтобы правильно сообщать свою волю, которая пра- вит и которая преобразует к лучшему, чтобы эту волю в точности выполнили. Однако древние конфуцианцы быстро открыли тот прискорбный факт, что слова могут быть не точны, вызывать в нас не то настроение и вести нас не к лучшему, а к худшему, народ к бунту, государство – к смуте.
Например, известно, что древние «совершенномудрые» пра- вители были пределом человеческой морали, но в то же время из- вестно, что все они взяли престол в военном столкновении с пред- шествующими им жестокими тиранами, бывшими, однако, закон- ными правителями. Значит ли это, что моральный человек может быть узурпатором и убийцей? Но если мы согласимся с этими реча- ми и назовем «совершенномудрых» узурпаторами и убийцами, то мы перестанем верить в их «Путь», а перестав верить в их «Путь», скатимся в скотское состояние, развяжем войну и разрушим поря- док в государстве. Речь о ком-то предполагает отношение к нему.
Однако «речь» – слишком важное средство трансляции на- мерений, чтобы отказываться от нее только из-за того, что иногда слова бывают неправильны. Поэтому Конфуций пытается сделать

«лекарство» от погрешностей языка. Чтобы слова были такими,
⁶⁰ Перевод мой. Чуньцю Цзо чжуань чжэнъи // Шисаньцзин чжушу. Пекин, 1980. (Правильный смысл комментария Цзо к Чуньцю). С. 1985.
как требуется, чтобы они были согласными и соответствующими управлению и делам, говорит он, требуется «проконтролировать» нечто, что этими словами передается, – а именно мин 名 «имена».