И о. ректора ргу имени С. А

высокие комедии
, в которых герои, в своем стремлении к простому человеческому счастью, 
вынуждены преодолевать внешние и внутренние препятствия, одновременно познавая себя 
(формулировка из подзаголовка одной из комедий этого периода: “what you will”) и самораз-
виваясь. Среди зрелых комедий выделяется «Много шума из ничего», в которой переплета-
ются три любовных истории, с предсказуемым финалом объединения влюбленных и с экс-
плицитной дифференциацией типов любви: наивно-романтической, скептически-ищущей
и прагматически-непосредственной.
Наиболее интересной для зрителей близкого для нас временно́го среза (XX – начало 
XXI века) представляется история сближения Беатриче и Бенедикта: конфликт между ними 
прекращается не столько вследствие заговора друзей, сколько вследствие их активного са-
мопознания и активного вмешательства в путаницу (‘ado’) проявлений добра и зла в их все-
ленной. Однако зрителям Возрождения и XVII века действительность наверняка представля-
лась не менее сложной и заслуживающей моральной зоркости.
Обратим внимание на то, как драматург-публикатор предоставляет слово персонажам, 
претендующим на интерес аудитории: первые реплики после губернатора Леонато и Вестни-
ка отданы Беатриче и Бенедикту, хотя имена и достаточно объективные характеристики «ге-
роических персонажей» – благородного Клавдио и чувствительной Геро – звучат в речи их 
родственников и друзей еще задолго до их собственного п(р)оявления. 
В первом акте пьесы поступки благородного офицера-падуанца Клавдио и его воз-
любленной Геро представлены как образец поведения влюбленных, но, в пику ожиданиям 
зрителей, Шекспир показывает этого героя малосамостоятельным и всего лишь во всех от-
ношениях «обходительным», а его подругу – согласной на союз с ним без обсуждения самых 
существенных условий. 
Во втором акте показано, что Клавдио полностью подчинен процедурно-культурным 
условностям в отношении военной дисциплины и собственного сватовства. В отличие от нача-
ла пьесы, с ее игрой ролей и коннотаций, развитие и переплетение интриг (маскарад и загово-
ры) требуют таких приемов, как внутренние монологи и реплики 
a parte, 
на которые зрелый 
Шекспир явно скупился. Представляется интересным, что реплики Клавдио в разговорах с Бе-
недиктом и с доном Педро свидетельствуют о его малоопытности и готовности советоваться 
со старшими друзьями: 
1
Harbage A. Foreword . Complete Pelican Shakespeare. The Histories and the Non-
Dramatic Poetry. Penguin Books, 1982. P. 9.

---

19 
I pray thee tell me truly how thou lik’st her. 
My liege, your Highness now may do me good (акт I, сцена 2). 
В то же время содержание расспросов свидетельствует о том, что Клавдио уже ча-
стично или полностью знает на них ответы: Is she not a modest young lady?.. Can the world buy 
such a jewel?.. Hath Leonato any son, my lord? 
2
Парадоксальным образом, хотя Клавдио является героем романтической любовной 
истории, он практически не фигурирует в сценах с глазу на глаз со своей возлюбленной: все 
события между ними происходят на публике. А собственную инициативу он с готовностью 
проявляет только при решении ославить Геро в момент венчания: If I see any thing to-night 
why I should not marry her, tomorrow in the congregation, where I should wed, there will I shame 
her (III. 2). Когда он ранее предположил, что Геро может стать женой его командира Дона 
Педро, Клавдио скрепя сердце был готов понять и принять ее измену и считал это скорее 
уроком для себя, чем трагедией: ’Tis certain so, the Prince woos for himself. …This is an acci-
dent… Farewell therefore Hero! 
Таким образом, этот романтический влюбленный оказывается скомпрометированным 
своими репликами, неуместными в контексте конфликтов конкретных сцен. Если он ведет 
свою партию сватовства через посредников или принимает решение опозорить девушку еще 
до получения доказательств ее вины, это вступает в противоречие не только со зрительскими 
ожиданиями, но и с кодом влюбленного романтика в искусстве. 
Весьма близка к отмеченной трактовка роли мессинского губернатора Леонато. Не-
смотря на добрые намерения этого представителя власти, его идеи почти всегда приводят
к опасным ситуациям и ставят под удар его близких, давая при этом фору злодеям. Так, же-
лание примирить братьев Педро и Хуана дает возможность Хуану приблизиться к ненавист-
ным ему придворным; желание способствовать счастью собственной дочери вносит разлад
в ее отношения с женихом; а клевета на нее доводит самого отца до безумных проклятий
и готовности убить дочь. Многократно в течение пьесы губернатор Леонато теряет властную 
харизму и этим играет на руку злым силам. При таком несоответствии даже афоризмы этого 
персонажа звучат несколько комично, поскольку он сам примеряет на себя глубоко неверные 
выводы из наблюдаемого 
3
. Его роль близка к маске венецианской комедии дель арте – Пан-
талоне: пристрастный отец и автор неудачных хитростей. Он наиболее органичен в этом 
смысле, когда отвергает доклад простоватых констеблей Кизила и Булавы и таким образом 
навлекает скандал на свое окружение. Зритель, будучи осведомленным об опасности, обяза-
тельно осуждает легкомысленное отношение Леонато к информации о преступлении: 
Neighbours, you are tedious… Drink some wine ere you go; fare you well (акт III, сцена 5). 
С другой стороны, в нескольких эпизодах и в сцене двойного вызова на дуэль старики 
Леонато и Антонио демонстрируют превосходство над молодыми самоуверенными противни-
ками. Фон этой сцены столь же «игровой», как в губернаторских розыгрышах первого действия, 
и зрители знают, что на самом деле оклеветанная Геро не умерла, а скрылась от злых языков,
и что ее отец и дядя намеренно распаляют себя, когда обвиняют офицеров в убийстве: Thy slan-
der hath gone through and through her heart, / And she lies buried with her ancestors (V. 1). Патетич-
ности ситуации добавляет то, что текст этой большой сцены начинается в стихах. Только с ухо-
дом двух стариков и появлением Бенедикта реплики становятся прозаичными, но настрой
на обострение конфликта сохранен, потому что Бенедикт решительно отвергает дружбу Клавдио 
и отказывается от службы принцу. Героизация Бенедикта происходит здесь тем более убеди-
тельно, что язык собеседников отнюдь не торжественен: I must discontinue your company. …For 
my Lord Lack-beard there, he and I shall meet. 
2
В связи с формой этого вопроса можно даже заподозрить, что Клавдио интересует перспектива при-
даного дочки губернатора. А ответ дона Педро подсказывает, что Геро – единственный