Смысл и назначение истории. Пер с нем

 процесс 
деградации человечества
— это подтверждается якобы наблюде­
ниями, проведенными над психопатическими семьями. Все конк­
ретные и отчетливые определения этой точки зрения давно опро­
вергнуты. 
Высказывалось также мнение (основанное на предполагаемой 
аналогии со следствиями
 доместикации
у животных), что человек 
в процессе перехода к оседлому образу жизни неизбежно теряет 
силы и способность выращивать потомство, так как в упорядочен­
ном обществе он освобождается от всех тех трудностей, в процессе 
159 

---

преодоления которых на ранней стадии своего существования он 
стал подлинным человеком. Подобно тому как «пары» диких гу­
сей соединяются при наличии определенных свойств у партнеров, 
преодолевая препятствия, и соединяются уже на всю жизнь, пе­
стуя и защищая птенцов, тогда как домашние гуси не выбирают 
партнера, заботу о потомстве предоставляют человеку и заняты 
только тем, чтобы, не разбирая и не зная меры, поглощать к о р м , — 
вырождается и перешедший к оседлому образу жизни человек. Од­
нако сравнение это неправомерно (24). 
Подобного рода опасения, связанные с представлением о расе, 
наследственности, деградации, доместикации, беспредметны, ес­
ли прилагать их к процессу развития человечества в целом. Их 
значение очень ограниченно. Эти теории из-за убеждений, порож­
даемых содержащимися в них ложными идеями, безмерно опас­
нее, нежели то, в чем видят опасность они. Создается впечатление, 
будто подлинная озабоченность, маскируясь, ищет выхода в зна­
чительно меньшей опасности, основанной на объективных естест­
венных процессах, чье возможное воздействие якобы можно пре­
дотвратить с помощью тех или иных мер. 
* * * 
Однако со временем возникла совершенно иная, неведомая ра­
нее забота о будущем человека —
 забота о сохранении самой при­
роды человека,
о чем впервые возвестили Буркхардт и Ницше. 
Речь идет о том, что человек может потерять себя, человечество 
незаметно для самого себя или в результате страшных ката­
строф — вступить в стадию нивелирования и механизации, в 
жизнь, где нет свободы и свершений, в царство черной злобы, не 
знающей гуманности. 
Во что может превратиться человек, нам сегодня почти внезап­
но осветила та чудовищная реальность, которая стоит как символ 
последней крайности перед нашим мысленным взором. Национал-
социалистские концентрационные лагеря (25) с их пытками, прой­
дя которые миллионы людей погибали в газовых камерах или пе­
ч а х , — вот та реальность, которой, по имеющимся сведениям, со­
ответствуют события и в других тоталитарных с т р а н а х , — но мас­
совые убийства в газовых камерах совершались только национал-
социалистами. Перед нами разверзлась бездна. Мы увидели, чт
о 
может совершить человек и даже не по заранее целиком разрабо­
танному плану, а попав в круговорот, движение которого все уско­
ряется, увлекая за собой тех, кто в него вступил. Большинство 
вступивших в него втягиваются в ход событий, не зная еще и не 
желая того, что им придется претерпеть или совершить в этом бе­
зудержном устремлении вперед. 
Оказалось, что человека можно уничтожить и тогда, когда фи­
зически он еще продолжает жить. Невольно напрашивается срав­
нение с различного рода психозами. Мы содрогаемся при мысли, 
что человек может заболеть психически, это — один из фактов, со­
четать который с каким бы то ни было представлением о мировой 
160 

---

гармонии мы не можем, не совершая насилия над своей совестью. 
Наша природа такова, что мы разрываем коммуникацию с еще 
живым человеком, видя, что он впадает в безумие. Однако эта по­
граничная ситуация создана не нами, и нам не грозит опасность 
того, что психические заболевания превратятся в эпидемию. Но в 
утрате человеческого облика в концентрационных лагерях винова­
та не природа, а сам человек, и это может распространиться на 
всех. Что же это означает? 
Человек — в условиях террористических политических режи­
мов — может превратиться в нечто такое, о чем мы и не подозре­
вали. То, что там совершается, мы видим лишь извне, если сами не 
принадлежали к числу тех, кто погиб в этих условиях или пережил 
их. Что оказалось возможным для каждого отдельного человека, 
как он это претерпел, что он делал и как умер, остается его тайной. 
Наблюдаемые извне, эти явления как будто почти неоспоримо сви­
детельствуют о гибели всего человеческого, поскольку речь идет 
об активных элементах; вызывая неуверенность, поскольку речь 
идет о просто замученных людях, которые страдают подчас боль­
ше и иначе, чем те, кто испытывает физические мучения от болез­
ней, превращающих нас в жалкую плоть. 
Предпосылкой того, что это могло произойти, служит у актив­
ных соучастников (которые в значительной степени назначались 
из числа самих заключенных) готовность, весь ужас которой со­
стоит в том, что она должна была и раньше таиться не только в ду­
шах изгнанных из общества социальных элементов, но и в кажу­
щейся безобидности исполнительных чиновников, в мирной жизни 
б ю р г е р о в , — ужас, полностью оценить который можно только те­
перь, оглядываясь назад, зная все его последствия. Это — осуще­
ствление неверия без осознания этого, исчезновение веры без соз­
нательного нигилизма, жизнь в пустоте или в мнимой безопасно­
сти марионеток, поддерживаемых нитями условностей и прили­
чий, которые могут быть легко заменены нитями жизни в концент­
рационных лагерях. 
Тот факт, что человек в пассивности мученичества, в жизни, 
где он ежеминутно испытывает насилие, становится просто меха­
низмом рефлексов, является результатом технически-оперативной 
системы, создать которую могла лишь наша эпоха, усилив пытки, 
известные и прежним временам. 
Эта реальность концентрационных лагерей, это согласованное 
движение по кругу пытающих и пытаемых, эта утрата человече­
ского облика предвещают будущие возможности, которые грозят 
гибелью всему. Знакомясь с сообщениями о концентрационных 
лагерях, мы почти теряем дар речи. Эта опасность страшнее атом­
ной бомбы, так как она угрожает душе человека. Мы легко можем 
поддаться чувству полной безысходности. Однако оно не будет не­
преодолимым, если мы сохраним веру в человека. Только при этом 
условии удручающий прогноз, выведенный из этих реальных фак­
тов, не будет воспринят нами как совершенно безысходный. Те, 
кто, испытывая все ужасы физических страданий, не могли не 
6 
К. Ясперс 
161 

---

превратиться в жалкую, страдающую плоть, но в глубине души не 
были причастны к происходящему, кто, не оставаясь незатрону­
тым, сохранил в чистоте душу человеческую, позволяют сохранить 
прежнюю веру в человека. 
Перед лицом всевозможных перспектив будущего мы осмели­
ваемся утверждать следующее: человек не может полностью утра­
тить свою сущность, ибо он создан «по образу и подобию Божию»; 
он отнюдь не Бог, но связан с ним узами, о которых часто забы­
вают, которые никогда не бывают зримыми, но, по существу, всегда 
остаются нерасторжимыми. Человек не может вообще перестать 
быть человеком. Он может погрузиться в сон, отсутствовать, за­
быть о себе. Но человек не может в ходе исторической эволюции 
превратиться в обезьяну или муравья или в нашу эпоху — в меха­
низм рефлексов, разве только в том страшном состоянии, которое 
подводит его к границе, от которой, однако, он вновь возвращается 
к самому себе, если не гибнет как индивидуум. Это грозные призра­
ки. Однако именно в том, что они представляются нам грозными и 
подчас душат нас как кошмар, сказывается наша человеческая 
сущность, пытающаяся освободиться от страшных снов. 
Однако будущее человечества не придет само, как явление 
природы. Все то, что сегодня и каждую минуту совершают люди, 
как они мыслят и чего ждут, является предначертанием будущего, 
его истоками, которые зависят от людей. Надежда только на то, что 
ужас будет осознан. Помочь нам может только предельно ясное 
сознание. Содрогание перед страшным будущим, быть может, 
способно его предотвратить. Нельзя допустить, чтобы ужасы прош­
лого были преданы забвению. Ведь наш страх вызван тем, что 
произошло: оно может повториться, может распространиться, ох­
ватить весь мир. Мы должны сохранить этот страх, который перей­
дет в активную борьбу с опасностью. 
Страх перед тем, что потрясает нас, вытесняется сознанием 
своего бессилия. Человечество пытается скрыть этот ужас от себя. 
Люди становятся равнодушными, но за этим равнодушием таится 
страх перед тем, куда идет человечество. Если думать о будущем, 
оно покажется неизбежным; мы отчетливо увидим свою гибель и 
гибель всего существующего. Исчезнет все то, что делает человека 
человечным, что придает жизни ценность. Еще до этого не дошло. 
Пока беда не нагрянула, лучше о ней не думать. 
Сознание своего бессилия может привести к тому, что ход исто­
рии будет воспринят как явление природы. Можно освободиться 
от чувства ответственности, стремясь уничтожить себя как свобод­
ного человека, однако различие между историческим процессом и 
процессом психического заболевания кардинально. 
Психическая болезнь — это естественный процесс, который, 
может быть, когда-нибудь мы научимся преодолевать естествен­
ными средствами. Пока мы бессильны и вынуждены претерпевать 
его. Но путь человечества зависит от самого человека. Каждый 
отдельный человек, правда, бессилен; лишь объединившись, люди 
могут одолеть грозящую им опасность. Однако каждый в отдель-
162 

---

ности ощущает, что многое зависит от его добровольного согла­
сия. Отсюда и преобразование страха в еще больший страх: все 
зависит от человека, от каждого отдельного человека, от его реше­
ния: этого нельзя допустить, этого не должно быть, это не неотвра­
тимо. То, что п р о и з о ш л о , — предупреждение. Забыть — значит 
принять на себя вину. Надо все время напоминать о прошлом. Оно 
было, оказалось возможным, и эта возможность остается. Лишь 
знание способно предотвратить ее. 
Опасность здесь в нежелании знать, в стремлении забыть и в не­
верии, что все это действительно происходило (ведь по сей день 
есть люди, которые отрицают реальность концентрационных лаге­
рей); затем в готовности послушно творить зло в качестве звена 
некоего механизма и, наконец, в равнодушии, которое спокойно 
замыкается на требовании дня, на повседневности; опасность и в 
пассивности бессилия, в покорности перед якобы неизбежным. 
Между тем противостоять угрозам будущего человек может 
лишь в борьбе с возможностями зла в самом мире. Только человек 
может одолеть им самим порожденное зло — в надежде на то, что 
его добрая воля встретит поддержку и помощь. И может он это 
совершить лишь в рамках конституирования свободы, в которой 
облеченная всеобщим доверием власть выступает против всего, 
что грозит свободе человека, другими словами — в рамках право­
вого порядка, который станет мировым порядком. 
* * * 
Прогноз никогда не бывает нейтральным. Правилен он или 
неправилен, прогнозирующий анализ неизбежно вызывает побуж­
дение к действию. То, что человек считает возможным, определяет 
его внутреннее отношение к происходящему и его поведение. Усло­
вием его самоопределения является способность различить опас­
ность и отнестись к ней с должной озабоченностью, тогда как ил­
люзорные представления и маскировка действительного положе­
ния дел ведут к его гибели. Он преисполнен надежды и страха. 
Перед лицом преобладающей инертности надлежит внести беспо­
койство в состояние ложного покоя. Принести помощь способна 
не озабоченность, вызванная угрозой личным интересам, но, быть 
может, питаемая ею глубокая озабоченность судьбой человека 
вообще. 
Остановимся на значении страха. 
В наше время людей как бы охватывает неведомый ранее