Смысл и назначение истории. Пер с нем

2. Как возникло современное положение! 
Истоки кризиса не могут быть объяснены какой-либо одной при­
чиной. В бесконечном переплетении материальных и духовных 
связей исторического изменения нам удается выявить лишь от­
дельные нити. Любое тотальное и монокаузальное понимание ока­
зывается при ближайшем рассмотрении ложным. 
Д а ж е фактическое состояние эпохи в целом мы себе предста­
вить не можем, разве только отдельные более или менее сущест­
венные феномены этой эпохи. Чем больше мы познаем, тем непо­
стижимее становится для нашего сознания тайна целого. 
Перелом, совершаемый веком техники, достигает большой глу­
бины. Ни одна сторона человеческого существования не остается 
незатронутой им. Д а ж е то, что не вызвано непосредственно им, 
подвергается модификации под его влиянием. Однако не следует 
сводить весь сложный ход человеческого развития только к одно­
му этому фактору. Задолго до того как техника стала оказывать 
такое воздействие на человеческое существование, действовали 
силы, подготовившие духовную ситуацию наших дней. Влияние 
техники и отношение к ней зависит от того духовного мира, от того 
типа мышления и поведения, на который она воздействует. 
С технической эпохой действительно связан глубокий кризис. 
Маркс и Энгельс пришли к своим поразительным выводам потому, 
что сумели увидеть это новое. Однако это новое было отнюдь не 
духовным обновлением человеческого бытия. В этом и заключался 
корень ошибки. 
Речь шла о новом сознании человека, о новом человеке, о ду­
ховном творчестве, об истине и благе, перед взором людей возник­
ло сияющее будущее; и тем не менее все это было прежде всего 
tabula rasa
1
, растущая утрата сознания. Нечто, не заполненное 
1
Чистая доска (
лат.
)
.
Здесь — пустота, иллюзия. 
149 

---

идеей, шумно пропагандировалось в качестве самой идеи. Затем, 
после заблуждений великих мыслителей, мир стал ареной мелких 
дельцов, послушных интриганов, которые не ведают различия меж­
ду истиной и ложью, добром и злом и являются лишь покорным 
орудием функционирующей власти. 
Иногда речь шла об утрате веры как о следствии развития тех­
ники. Утверждалось, что техника вырывает людей из их почвы, из 
привычного существования, помещает их как бы в пустое прост­
ранство, лишает их воздуха и возможности дышать, отнимает у 
них душу и оставляет лишь то, что нужно для обслуживания ма­
шины. 
Однако то, что произошло в век техники, чему способствовало 
развитие техники, имеет и совсем иные предпосылки. Задолго до 
технического преобразования мира возникли духовные течения, 
которые вели к нашему веку. Великий поворот к Просвещению в 
конце XVII в., Французская революция, двойственное осознание 
кризисной ситуации и завершенности в немецком философ­
ском идеализме — все это приближение к нам независимо от 
техники. 
П р о с в е щ е н и е . Неверие принято считать следствием 
просвещения. Именно потому, что люди слишком много знают, 
читают опасные книги и ежедневно черпают подобные идеи в прес­
се, они уже ни во что не верят. Открытие мира чуждых культур и 
религиозных убеждений породило в результате сравнения скепсис 
по отношению к собственной религии. Однако этот путь совсем не 
обязательно должен вести к неверию. Лишь половинчатое и дурно 
понятое просвещение ведет в ничто, полное же, ничем не ограни­
ченное просвещение делает человека более восприимчивым к тай­
не происхождения мира. 
О более глубоком понимании свидетельствует тот тезис, соглас­
но которому диалектика развития ведет от христианства, под воз­
действием христианских мотивов, к столь радикальному видению 
истины, что сама эта религия своими собственными силами за­
ставляет отвернуться от нее. Однако этот путь также совсем не 
обязательно должен привести к неверию. На стадии болезненного 
и опасного преобразования вера в догматы действительно утрачи­
вается, однако возможность того, что произойдет метаморфоза 
библейской религии, остается. 
Ф р а н ц у з с к а я р е в о л ю ц и я . Событие, которое т о л и 
выявило, то ли вызвало кризис нашего в р е м е н и , — Французская 
революция — остается вплоть до сегодняшнего дня предметом са­
мых противоречивых толкований. 
Кант, потрясенный попыткой разума опираться только на са­
мого себя, никогда не отказывался от высокой оценки, высказан­
ной им в начале революции. «Этого не з а б у д е ш ь » , — сказал он. 
Берк *, напротив, был с первого момента столь же проницатель­
ным, сколь преисполненным ненависти критиком. Одни видели в 
этом событии завершение поразительных духовных течений и 
стремлений XVIII в., другие — уничтожение и упадок этих тенден-
150 

---

ций, принявших теперь совсем иную направленность, страшную 
участь, постигшую XVIII в., не завершение его, а гибель. 
Французская революция выросла на почве феодализма и аб­
солютной монархии, поэтому она не является существенным мо­
ментом общеевропейского развития, но ограничена пределами тех 
стран, где сложились упомянутые исторические феномены. На ду­
ховное развитие Швейцарии и Англии она не оказала воздейст­
вия; что касается феодальных стран, то там она носила двойствен­
ный характер, так как, стремясь к господству свободы и разума, 
одновременно оставляла место деспотизму и насилию. Она опре­
деляет наше мышление в двух направлениях: с одной стороны, 
это — право на борьбу со злом, порождаемым угнетением и экс­
плуатацией, на борьбу за права и свободу каждого человека; с дру­
гой — неправомерное представление, согласно которому мир мо­
жет быть целиком основан на разуме, и тем самым отказ от попыт­
ки разумного преобразования исторически сложившихся автори­
тетов и иерархии ценностей. Разорвав разумное единство свободы 
и связанности, Французская революция открыла путь произволу — 
с одной стороны, насилию — с другой. 
Фанатически и безгранично веря в могущество разума, она не 
является источником современной свободы, которая выросла на 
почве последовательного развития подлинной свободы в таких 
странах, как Англия, Америка, Швейцария и Голландия. Поэтому 
несмотря на героический подъем в своей начальной стадии, Фран­
цузская революция является выражением и почвой современного 
неверия. 
Ф и л о с о ф с к и й и д е а л и з м . Немецкий философский 
идеализм — в первую очередь у Фихте и Гегеля — привел к углуб­
лению философского самосознания, к видимости тотального зна­
ния, которому открыто, что есть Бог и что угодно Богу, которое ни­
чему не удивляется, полагая, что обладает абсолютной истиной. 
Подобная видимость веры неминуемо должна была перейти в не­
верие. Эта философия дала, правда, такую разработку отдельных 
проблем, которая останется вечным достоянием человечества. Она 
является одним из гениальных проникновений, доступных челове­
ческому разуму, ее величие в сфере спекулятивного мышления не 
вызывает сомнения. Однако вместе с тем недоверие, которое, хотя 
это и несправедливо, стала вызывать во всем мире немецкая фило­
софия в целом, имеет достаточные основания. Здесь гордыня и за­
блуждения гения привели к неслыханному соблазну. Тот, кто од­
нажды отведал этого напитка, кто был опьянен им, стал поборни­
ком хаоса, так как в этой огненной вспышке духа была утрачена 
вера, предпосылкой которой является трезвость. 
Однако и этих факторов — Просвещения, Французской рево­
люции и немецкого философского идеализма — недостаточно для 
понимания духовной ситуации нашего времени. Более того, они ча­
сто представляются нам не столько причиной кризиса, сколько 
первыми его порождениями. Жгучий, не получивший убедитель­
ного решения вопрос: как же возникло неверие, по-прежнему сто-
151 

---

ит перед нами. В постановке этого вопроса сквозит надежда, что 
правильный ответ на него позволит нам победить неверие. 
Подобная надежда была бы совершенно нереальной, если бы 
известные метафизические истолкования исторического процесса, 
а тем самым и причин нашего положения соответствовали истине. 
Согласно этим концепциям, век полной безысходности является 
следствием утраты субстанции. Мыслится некий неудержимый 
глобальный процесс, сущность которого в конечном итоге опреде­
лил следующими словами Клагес *: в 80-х годах сущность Земли 
покинула нашу планету. 
Однако подобное неопределенное представление об утрате 
субстанции кажется нам неприемлемым. Это не точка зрения, а 
символический образ радикально-пессимистического воззрения. 
Подобное представление скорее сокрытие, чем прояснение исти­
ны. Между тем идея некоего недоступного нам тотального процес­
са все время преследует нас. Однако это не явление природы, ана­
логичное биологическим процессам, и вообще не предметно-по­
стигаемое, не субстанциальное явление, а всеобъемлющее, внутри 
которого мы осуществляем наше познание, но которое мы не поз­
наем. В нем тайна мировой истории, тайна, которую мы углубля­
ем, но не раскрываем и при осмыслении которой мы не должны пол­
ностью подчиняться чему-то мыслимому в качестве мнимо необхо­
димого, если не хотим отказаться не только от открытости наших 
познавательных возможностей, но и от свободы нашей сущности и 
воли, нашего выбора и решения. 
Мнимому тотальному знанию следует предпочесть следующее 
простое представление (хотя и в нем не содержится ключ к зна­
нию): человеку неизменно присуще зло, которое постоянно вело к 
бессмысленным войнам, ныне достигшим как по своему распрост­
ранению, так и по своей разрушительности такой степени, которая 
ведет не только к упадку цивилизации, но и к духовному упадку 
человека. 
Дать исчерпывающий ответ на вопрос о причине кризисов и не­
верия невозможно, независимо от того, к какой сфере знания от­
носится эта попытка — к сфере эмпирической каузальности, ду­
ховного проникновения или метафизического истолкования.