С. В. Иванова з. З. Чанышева лингвокультурология: проблемы, поиски, решения монография

пятидесятый год). По мнению автора, первая группа названий не вызывает особых проблем, но могут возникнуть осложнения при переводе названий двух других групп. Таким образом, складывается впечатление, что основные трудности при переводе возникают, когда принимаются во внимание культурные различия, однако они выносятся в область прагматики. Пытаясь преодолеть ограничения, определяющие формальную эквивалентность, Ю. Найда оценивает качество перевода, сравнивая реакции рецептора перевода и рецептора оригинала, то есть включая прагматическое измерение (установку на получателя и комуникативную ситуацию) в понятие динамической эквивалентности. Обозначенная выше проблема определения статуса эквивалентности (как теоретического конструкта или операционной единицы в практике перевода) не получает в данной концепции однозначного решения.

Согласно теории закономерных соответствий Я.И. Рецкера, эквивалент определяется как «постоянное равнозначное сооветствие», установившееся в силу тождества обозначаемого, как правило, не зависящее от контекста и отложившееся в традиции языковых контактов [Рецкер 2004:13-14]. К этой группе соответствий отнесены имена собственные, термины и некоторые сложные слова и словосочетания из других групп лексики. Думается, что некоторые положения в приведённом определении не являются бесспорными. Во- первых, не всегда можно найти полнозначные внеконтекстные эквиваленты в двух языках даже среди имён собственных, ср. Canterbury и его переводное соответствие Кентербери, Но в английском языке данное имя географическое образует фразеологическую единицу Canterbury tales, в составе которой оно реализует переносный смысл, предполагающий знание о соответствующем, весьма длинном повествовании: a long poem written by G. Chaucer which includes a set of stories told by pilgrims on their way to Canterbury (LDELC). При переводе этого выражения на русский язык в его соответствии отсутствует имя собственное, ср. нескончаемые скучные истории (НБАРС), кроме того коннотация данной ФЕ не воспроизводится при переводе полностью (ср. в английской дефиниции отмечается характерная черта этих рассказов: These stories are especially famous for bawdy humour, i.e. about sex told in a rude and funny way). Во-вторых, можно оспорить положение о независимости эквивалента от контекста, о чём в своё время писал
А.Д. Швейцер так как частичные эквиваленты не отвечают этому критерию по определению [Швейцер 1988]. По его мнению, данное требование выдерживают только полные эквиваленты, а их количество слишком ничтожно, чтобы это могло служить смысловым ориентиром. Наконец, едва ли оправданно говорить о тождестве объектов, сопоставляемых в принципиально не тождественных предметных мирах.
С этнокультурных позиций к лексической семантике мы считаем целесообразным пересмотреть традиционное понимание эквивалентности, выделив в нём два уровня: языковой (поверхностный) и культурный (глубинный). Языковой уровень эквивалентности можно соотнести с его общепринятым узколингвистическим толкованием, поскольку он ориентирован на сугубо языковое значение единицы. Этот уровень эквивалентности межъязыковых лексико-семантических соответствий учитывает лишь план формы (M) и содержания (S) языковых знаков как единиц двух этнических языковых систем. Соответственно, мы можем говорить об отношениях эквивалентности между S-1 и S-2, а также между M-1 и M­

2. 
   На этом уровне обеспечивается передача и сооветственно восприятие при переводе той части содержания, которая в основном равняется словарным толкованиям лексических единиц с учётом всей гаммы потенциально заложенных в них коннотаций, а также контекстуальных преобразований языковых значений.
   

Культурный (глубинный) уровень эквивалентности реализуется в межъязыковых корреляциях и воспринимается лишь при условии подключения в процессе кодирования и декодирования единиц широкого культурного фона знаний рецептора, его представлений, ассоциаций и т.д. Культурный уровень эквивалентности неоднороден не только в пределах межъязыкового и межкультурного, но также и внутриязыкового общения в рамках одной культуры, поскольку она не является «монолитной». На глубинном уровне степень эквивалентности определяется объемом совпадающих областей в смысловом пространстве соотносимых единиц: 1) область базовых общекультурных смыслов, образующих надэтнический смысловой слой, который принципиально един для носителей разных этнических языков и связан с общими знаниями и представлениями. Данный вид эквивалентности обеспечивает возможность полноценного общения в межкультурной коммуникации, ср. совпадение общекультурных смыслов, устанавливаемое между эквивалентами, не создает проблем при интерпретаци их культурного содержания в следующих примерах: Man does not live by bread alone - Не хлебом единым жив человек, Grapes are sour - Виноград зелен; 2) область этнокультурных смыслов, связанных с отражением в языковой картине мира специфики миропонимания, мировосприятия, мироощущения народа, образующей неповторимость этнокультурной модели мира. Данный вид межъязыковых отношений может быть квалифицирован как форма внешней эквивалентности, устанавливаемой на уровне языковых значений и не учитывающей различий на культурно-смысловом уровне. Например, английское словосочетание social life связывают с его русским соответствием общественная жизнь отношения внешней эквивалентности на уровне их словарных языковых значений, но на этнокультурном уровне глубинной семантики наблюдаются значительные расхождения. Рассуждения об области совпадения содержательных объёмов единиц в результате их интерпретации с точки зрения внутриязыковой и межъязыковой эквивалентности позволяют выделить ещё одну сферу, а именно 3) область личностно-культурных смыслов, в которой могут обнаруживаться значительные расхождения в процессе интерпретации смыслов. Здесь дает о себе знать вариативная часть в структуре языковой личности (лингвокогнитивный уровень и прагматикон личности), причем личностное начало проявляется как в деятельности творца текста, так и его интерпретатора. Владение данным уровнем знаний, представлений, ассоциаций носит личностный характер, который проявляется на фоне этнокультурного, и соотносится с личным жизненным опытом индивида, уровнем его развития, кругозором и т.д. Эта область проявляется в индивидуально­личностных качествах субъекта интерпретации, которые в практике перевода могут вызывать переводческие ошибки. Например, русское слово среда в предложении Среда его заела превратилось у неопытного переводчика в название дня недели Wednesday вместо ожидаемого environment.
Таким образом, выделение языкового и культурного уровней эквивалентности напрямую соотносится с учётом роли языковых и неязыковых знаний в процессе интерпретации содержания единиц языка и речи. В лексикографической практике второй (культурный) уровень до сих пор практически не учитывался, поскольку значимость общекультурного (базового) слоя гипертрофировалась, ибо считалась само собою разумеющейся, в то время как собственно этнокультурный слой недооценивался и находил отражение лишь спорадически и несистемно.
В свете изложенных соображений по поводу двухуровневой структуры эквивалентности необходимо в заключение отметить, что граница между языковым (поверхностным) и этнокультурным (глубинным) содержанием не совпадает для носителя языка подлинника и рецептора текста перевода, поэтому необходимо вести поиск оптимальных способов структурирования содержания «чужого» как на поверхностном, так и глубинном (этнокультурном) уровнях.

2. 
   Способы переводческой семантизации лингвокультурных концептов в переводном словаре
   

В данном разделе обсуждаются проблемы передачи лингвокультурных концептов русского языка на английский язык с учетом изложенной выше концепции двухуровневой эквивалентности. Материал представлен всеми тремя категорями, а именно общекультурной, культурно-специфичной и уникально-культурной лексикой. Первая группа включает заимствования и кальки из общего «фонда неологизмов», ко второй группе отнесены лингвокультурные аналоги, возникающие независимо друг от друга, и уникально - культурная лексика представлена обозначениями специфических реалий русского языка, не имеющих соответствий в английском языке. Первая группа не является однородной, поскольку она представлена, с одной стороны, «чужим в своём», т.е. заимствованиями и кальками из английского языка в русский (маркетинг, промоушн, пулы, постер, наркотраффик и т.д.) и, с другой стороны, «своим в чужом», т.е. проникновением слов из русского языка в английский (the apparat, KGB apparatchik, glasnost, perestroika, vozhd и т.д.). Кроме того, сюда же относятся случаи заимствования новых значений, то есть изменяется информационная нагрузка имеющегося слова (voucher-1 и voucher -2 из русского языка с новым значением (privatization cheque). Вторая группа в подавляющем количестве состоит из единиц сниженной лексики, экспрессия которых, как правило, воспринимается лишь в пределах конкретного языка и поэтому они реже подвергаются заимствованиям (ср. мент - cop (informal), ranger, arm (Am sl), bull (Am, Aus sl), нюхач (нюхарь) - huffer (informal), sniffer, стукач - backmark (Am sl), burn artist (Am sl), dog (Aus sl), кайфовать - ride the wagon (Am black sl), get high, make one right (Am black sl). Правда, имеются подобные параллели между нейтральными лексическими соответствиями (ср. справка - справка - certificate or referent, очищение

•