...Оно под гримом кажется снежной маской [...]
среди этой хрупкой, но плотной белоснежной
массы странно чернеют лишь чуть вздрагиваю-
щие пятнышки глаз, абсолютно невыразитель-
ные, словно мякоть какого-то плода... (наст.
изд., с. 133).
Живая плоть, объект желаний целого поколения,
предстает какой-то растительной, едва ли не съедоб-
ной массой
1
.
Итак, среди бартовских «мифологий» отсутствуют
мифологии болезни (каковые, безусловно, существу-
ют) и почти отсутствуют мифологии секса. Это, несом-
ненно, свободный творческий выбор автора, потому
что в других его книгах такая тематика присутствует.
Тело немощное и тело желающее /желанное в «Ми-
фологиях» последовательно заменяются, сублимиру-
ются телом облаченным и поглощающим. У этих двух
последних его ипостасей есть общее качество: они
характеризуют тело
самотождественное
, отгорожен-
ное от внешнего мира оболочкой, вбирающее этот мир
в себя в акте поедания, но не нуждающееся в эроти-
ческом выходе за собственные пределы и не страша-
щееся утраты физической идентичности под действи-
ем процессов распада.
Нарушения такого телесного
гомеостаза лишь иногда отмечаются в «Мифологиях»
как элементы некоторых специфических зрелищ —
кетча, где физическое уродство борца напоминает
«тускло расползающееся мертвое мясо (публика на-
зывает Товена «тухлятина»)» (наст. изд., с. 75), или же
в буржуазном театре, где актеры, демонстрируя пуб-
лике бурную страсть, «так и истекали всевозможными
жидкостями: слезами, потом и слюной» (наст. изд.,
с. 174)...
Исходя из разоблачительного, антибуржуазного
пафоса «Мифологий»,
нетрудно дать социологиче-
1
Много позже, в 1978 году, Барт написал вступительную статью к
альбому репродукций итальянского живописца XVI века Джузеппе
Арчимбольдо, составлявшего человеческие
лица из фантастических
сочетаний овощей и фруктов. — См.: Roland Barthes. L’obvie et l’obtus.
Paris, 1992 (Points), p. 122–138.
41
Р
олан Барт — теоретик и практик мифологии
6 / 35
скую интерпретацию таким тематическим предпочте-
ниям. Например, мотив еды легко связывается с тема-
тикой присвоения («усвоения» в пищеварительном
смысле) окружающего мира:
...На глубинном уровне жест Жюля Верна —
это, бесспорно, жест присвоения [который и
развертывается в его романах на] планете,
триумфально поглощаемой верновским героем
(наст. изд., с. 145).
Буржуазный либерал и прогрессист Верн состав-
ляет прямую параллель своему тезке и современнику
Жюлю Мишле —
герою предыдущей книги Барта,
первая глава которой называется «Мишле — пожира-
тель истории», а дальнейшее изложение в значитель-
ной части посвящено именно «алиментарной» мифо-
логии мира, «триумфально поглощаемого» знаменитым
историком
1
. Так же и участники велогонки «Тур де
Франс» — эти культурные герои новейшей мифоло-
гии — повторяют телесно-присваивающий жест своих
классических предшественников:
В лице Природы
гонщик сталкивается с оду-
шевленной средой, которую он пожирает и
покоряет (наст. изд., с. 179).
И все-таки не будем торопиться навязывать али-
ментарным мифологиям
грубо социологический
смысл; сам Барт уклоняется от подобных упрощенных
выводов, сознавая, что пища — феномен сугубо двой-
ственный и «мифолог» фатально обречен ухватывать
в ней лишь один вторичный аспект:
Вино объективно вкусно, и
Do'stlaringiz bilan baham: