Текст в системе обучения русскому языку и литературе

ТЕКСТ НАРОДНОЙ СКАЗКИ В СОВРЕМЕННОЙ
ИНТЕРПРЕТАЦИИ
 
Кривощапова Т.В. 
Казахстанский филиал МГУ им. М.В. Ломоносова 
г. Астана, Казахстан 
[e-mail] 
 
Русские сказки – это и есть,
к сожалению, национальная идея. 
Эльдар Рязанов, 
«Неподведенные итоги» 
 
Статья посвящена изучению сказки как традиционного жанра, который в 
современный период крайне редко выступает в своей основной функции. Представлен 
анализ различных точек зрения на возможность выявления в традиционной русской 
сказке признаков ментальности целого этноса. Охарактеризована историческая 
изменчивость интерпретации жанра сказки в конце XX – начале XXI вв. 
Ключевые слова
:
жанр сказки, фольклорно-мифологический контекст, 
сказочный текст, интерпретация.
The article deals with the study of a fairy tale as a traditional genre, which in the modern 
period rarely acts in its main function. The analysis of various points of view on the possibility 
of revealing principles of the mentality of the whole ethnos through the traditional Russian 
fairy tale is presented. The historical variability of an interpretation of the fairy tale genre in 
the late XX - early XXI cc. is characterized. 
Key words
: fairytale genre, folk-mythological context, fairy-tale text, interpretation. 
Несмотря на то, что народная сказка как жанр уже давно находится в 
пассивной стадии своего бытования, в последние десятилетия актуализи-
ровались попытки ее нетрадиционного прочтения представителями 
различных сфер деятельности: философами, политологами (Исайя 
Берлин), журналистами (Константин Крылов, Валерий Панюшкин), 
актерами (Михаил Задорнов), психологами (Эрик Берн – американский 
знаменитый врач-психиатр) и др. Их размышления, связанные со специфи-
кой профессиональной деятельности каждого, позволяют утверждать, что 
народная сказка в конце XX – начале XXI вв. вновь обретает свою актуаль-
ность, давая повод при помощи новых технологий гарантировать возмож-
ность принципиально иных интерпретаций. Каждый прибегает к методо-
логии как смежных, так и принципиально удаленных от фольклористики 
наук.

---

150
Судя по многочисленным газетным и журнальным публикациям, 
некоторые из которых даже «вырастают» в книги, сказка продолжает 
оставаться одним из наиболее распространенных жанров современной 
эпохи. Несмотря на устойчивую точку зрения о том, что в наше время 
усилилась «атрофия жанров», в первую очередь, традиционных фольклор-
ных, многочисленные книги и отдельные тексты сохраняют жанровые 
обозначения, к сказке восходящие. Это свидетельствует о том, что столь 
древняя жанровая категория продолжает быть значимой для творческого 
сознания не только писателей, но и представителями других сфер 
деятельности, которые стремятся связать специфику своих наблюдений со 
сказкой, объяснив собственный интерес к этому архаичному жанру 
социальными или историко-культурными причинами. Это может быть 
объяснено логикой и спецификой нашего переходного времени, требую-
щего, с одной стороны, ориентации на сатиру, традиционно являющуюся 
альтернативной, а с другой 
–
наличия в ней представлений о «целостном 
контексте, образе целого мира». 
Характерно, что традиционный жанр сказки крайне редко выступает 
сегодня в своей основной функции. С этой точки зрения выглядят в 
определенной мере мотивированными попытки связать сказку с совре-
менными общественно-политическими и этическими процессами, тем 
более что жанру в процессе его многовекового исторического развития 
была свойственна семантическая двузначность. Именно последнее 
обстоятельство, выразившееся в устойчивой ориентации сказки на древние 
формы мировоззрения, и стало, по моему убеждению, поводом для 
выявления в ней признаков ментальности целого этноса. В определенной 
степени это обусловило и неизбежность ее рецепции в свете как народной, 
так и литературной традиции.
Уже несколько десятилетий на рубеже тысячелетий не только фило-
логами, но и представителями других форм деятельности отмечается 
тяготение к возрождению национальных традиций и новой интерпретации 
традиционных текстов. Однако если в предшествующие эпохи оно обычно 
проявлялось в тяге к интертекстуальности, приводящей к созданию 
многочисленных ремейков, имеющих впадение в современный социокуль-
турный тип, то сегодня проявляется устойчивый интерес к народному 
искусству слова в связи с категорией ментальности, в первую очередь, 
русской. И если интертекстуальность проявлялась в формальном учете 
фольклорно-мифологического контекста, многоуровневого, поликульту-
рального и полифункционального в своей сущности, а сказка как жанровое 
обозначение всегда указывала читателю на традицию, в свете которой он 

---

151
должен оценивать данное произведение, то на современном этапе вектор 
восприятия сместился. 
Особую значимость сегодня обретает генетический код контекста как 
важнейшей формально-содержательной единице жанра сказки. Благодаря 
контексту и в настоящее время имеется весьма значительный арсенал 
произведений, по ряду признаков возвращающих читателя к «памяти 
жанра» сказки. Систематизация этих признаков позволяет отнести к ним 
«сказочное» название книги и заглавие отдельного текста, упоминание в 
них сказочных героев, рассказчика или повествователя, пересказ народно-
го сюжета, фиксация сказочных функций, мотивов, формул для их мен-
тальной интерпретации. Каждый из этих признаков, существуя вне 
системы, еще не гарантирует авторам удачу в заданном направлении. А 
вот когда мы сталкиваемся с явлением типологически повторяющимся, то 
интерпретатора ждет удача. Уместно вновь констатировать значимость и 
проблемы жанрового содержания – для сказки она заключается в много-
уровневой ориентации на фольклорный первоисточник. Именно его 
фиксация и неожиданное комментирование позволяет обнаружить 
общность между сказочным нарративом предыдущих эпох и современным 
социумом. Принципы общности с фольклорной традицией меняются в 
тексте в прямой зависимости от мировоззрения современного автора. Тем 
не менее, именно благодаря учету фольклорно-мифологического кон-
текста можно констатировать признак ментальности того или иного 
этноса. Характерно, что на смену невероятному количеству циклов 
литературных сказок, созданных в XIX и даже в начале XX веков, в 
современную эпоху приходит именно интерпретация сказочных 
текстов, их комментирование, выявление точек соприкосновения с 
реальной действительностью. Но за редким исключением в абсолют-
ном большинстве новые сказки далеки от фольклора.
Поводы для обращения к интерпретации народной сказки могут быть 
самые различные, в том числе и сугубо профессиональные. Так, Исайя 
Берлин главу, посвященную Льву Толстому в своей книге «История свобо-
ды. Россия» называет «Еж и лиса». Еще в 1953 году она была издана 
отдельной книгой. Берлин в самом ее начале ссылается на фразу 
греческого поэта Архилоха: «Лис знает много секретов, а еж один, но 
самый главный» [1]. Из нее вырастает достаточно спорная концепция 
знаменитого английского философа оксфордской школы, согласно 
которой творческие личности (и не только они одни) в большинстве 
своем представляют один из этих двух типов: «Ученые по-разному 
толкуют этот не слишком ясный по смыслу отрывок, который может 

---

152
описывать всего лишь навсего тот факт, что лис, при всей его хитро-
сти, не справится с одним 
–
единственным оборонительным трюком 
ежа». Перечисляя имена великих «ежей», Берлин упоминает Данте и 
Достоевского, а к «лисам» относит Гете, Пушкина и Бальзака. Его 
умозаключение по поводу местоположения в этой системе Льва 
Толстого выглядит парадоксальным: «по природе Толстой был лис, 
но искренне считал себя ежом». Удивляет в этой ситуации тот факт, 
что прямолинейная классификация Берлина обрела несвойственную 
явлениям подобного типа популярность и даже вошла в современный 
«Словарь маркетинга». Любопытно, что философу не было 
необходимости обращаться к мнению Архилоха, так как эта идея 
успешно реализована в европейских «животных» сказках «Лиса и 
еж», в том числе в украинской, русской, румынской и мн.др.
К сказке обращался и Эрик Берн, и
звестный американский психолог 
и психиатр, разработчик 
трансакционного анализа, являющего
собой 
систему, в основании которой лежит представление о сознании 
человека как композиции трѐх состояний «Я»: Родитель; Взрослый; 
Ребенок. По Э. Берну, эти три состояния личности формируются в 
процессе контакта ребенка с родителями, именно от них он получает 
от них образы и пример поведения. Комментирует основы своего 
метода Берн в 
«Сказке про Красную Шапочку», написанную им «с точки 
зрения марсианина». Он, успешно практикующий врач, комментируя текст 
сказки Шарля Перро, задается вопросами, которые обычно проходят мимо 
нашего внимания, но принципиально важны в процессе воспитания детей: 
«