Текст в системе обучения русскому языку и литературе

5)
 
«Новая проза» как рассказ, неотличимый от документа
Шаламов был убежден: «писатель становится судьей времени, а 
не подручным чьим-то, и именно это глубочайшее знание, победа в 
самых глубинах живой жизни даѐт право и силу писать. Даже метод 
подсказывает» [1: 158]. Этот метод, с помощью которого писатель 
выражает свою идею, воплощается в простом и ясном изложении 
жизненно важного для рассказчика материале. Для Шаламова было 
первостепенной задачей написать не «прозу документа», а «прозу, 
выстраданную как документ». По форме документальная проза обла-
дает «достоверностью протокола», она не требует дидактики, 
литературного 
художественного 
домысла, 
никаких 
внешних 
дополнительных атрибутов. Проза Шаламова выражает новый, 
этический тип отношений между писателем и литературой, между 
произведением и читателями: «Литературе этого рода свойствен 
«эффект присутствия» человек не чувствует, что его обманули, как 
при чтении романа, сегодняшний читатель спорит только с 
документом и убеждается только документом» [1: 160].
При этом писатель стремился создать почти документальное 
свидетельствование жизни в лагере, не забывая о том, что это 
свидетельствование должно быть не протоколом, но все-таки 
литературным произведением. По словам Шаламова, он хотел 
создать: «документальное свидетельство времени, обладающее 
художественной и документальной силой одновременно» [1: 160]. 
Из подобного синтеза художественности и документальности 
вытекает следующая особенность новой прозы: художественная 
точка зрения в шаламовском тексте сходится в одном фиксированном 
фокусе, который направлен на натуралистическое реальное изобра-
жение жизни в лагере. Эта точка зрения может переноситься от героя 
к герою, но еѐ направленность остается неизменной. Включенность 
рассказчика в изображаемый мир не предполагает субъективного 
выражения своих мыслей и чувств, нет никакой передачи глубоко 
личных переживаний, нет детального описания взаимоотношений 
между людьми. В тексте нет афоризмов, никакой лирики, никаких 
остроумных диалогов и подтекстов. Однако произведения Шаламова, 

---

138
при всем их кажущемся несовершенстве, изощренны и уникальны. В 
своих рассказах Шаламов показывает утрату индивидуальных черт у 
человека, находящегося за решеткой. Такое изображение психологи-
ческих особенностей в поведении человека, доведенного жизнью до 
состояния животного, является существенным, новым в «Колымских 
рассказах». Персонажи одинаковы именно потому, что в лагере все 
одинаковы. Нет личностей, нет ярких людей. Мир Колымы не 
предполагает присутствие индивидуального начала в человеке, на его 
раскрытие элементарно не остается сил. Речь рассказчика суха, так 
же как и речь заключенного в лагере. Рассказчик краток – так же, как 
кратка жизнь лагерника. Шаламов практически не использовал 
эпитетов или других художественно-изобразительных средств. По 
словам Андрея Рубанова: «Бесстрастная речь очевидца – вот метод 
Шаламова. Он ничего не объясняет, не вдается в анализ, не вскры-
вает подоплеку, не дает панорамы. На первый взгляд, его тексты – 
цепь частных эпизодов» [3: 726]. Но именно совокупность этих част-
ных эпизодов, как показания множества свидетелей, создают 
действительную картину мира, такую, какой ее хотел изобразить 
Шаламов. Персонажи «Колымских рассказов» «олицетворяют» созна-
ние самого писателя. Автопсихологизм «новой прозы» имеет боль-
шое эстетическое значение, прежде всего потому, что передает 
экзистенциальное мироощущение Шаламова.
Шаламов считал, что роль писателя в конце XX века должна 
измениться. Писатель уже не наблюдатель жизни, а «участник драмы 
жизни, участник не в писательском обличье». Своей прозой В. Шала-
мов не хотел ничему научить, он не стремился что-либо доказать. 
Проза В. Шаламова – это напоминание людям о том, что «моральный 
прогресс» двадцатого века никак не изменил человеческий род, люди 
продолжают истреблять друг друга. Писатель задавался вопросом: 
«Нужна ли будет кому-либо эта скорбная повесть? Повесть не о духе 
победившем, но о духе растоптанном». Вероятно, Шаламов сомне-
вался в нужности своего творчества, но он не сомневался в том, что 
главнейшая задача его творчества – это утверждение добра, «все же 
добра – ибо в этической ценности вижу я единственный подлинный 
критерий искусства...» [4: 145].
Рассказы В.Т. Шаламова, описывающие жизнь заключенных на 
Колыме, правдивы; они рисуют нравы лагерного быта без преувели-
ченной художественности. Это документы, представленные выжив-
шим очевидцем, который хочет разобраться в виденном, проследить 

---

139
за тем, как сказывается режим лагерей на человеческих отношениях, 
на людской психике и поведении. Подобное литературное исследова-
ние должно было создать для себя подходящую новую форму. 
Созданию этой уникальной формы и посвятил свою деятельность 
писатель В.Т. Шаламов. 
Литература: 
1.
Шаламов В.Т. Собрание сочинений в шести томах. Т.5. – М.: Терра-
Книжный клуб, 2005.
2.
Шаламов В.Т. Собрание сочинений в шести томах. Т.1. – М.: Терра-
Книжный клуб, 2005.
3.
Рубанов А.В.
 
Варлам Шаламов как зеркало русского капитализма // 
Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Том 2. – СПб, 
2011.
4.
Шаламов В.Т. Предисловие автора. Новая книга: Воспоминания. Записные 
книжки. Переписка. Следственные дела. – М.: Изд-во Эксмо, 2004.