Н. Игнатьев миссия в хиву и бухару в 1858 году

68
, 
[101]
проснувшись утром я 
увидел возле постели, на складном стуле, портреты Ваш и всей семьи. 
Подходя к Кунграду 
69
я был убежден, на основании всевозможных 
неоднократных заверений Бутакова, что найду пароход «Перовский» в реке, 
перед: городом и, по расчету времени, необходимого для плавания даже с 
большими остановками от Аксуата до Кунграда, опасался скорее опоздать и 
задержать слишком долго плавание парохода невольною медленностью 
нашего передвижения из Урги, чем предупредить Бутакова в пункте, 
назначенном для нашего соединения, и лишиться надежды с ним свидеться. 
При расставании с Бутаковым в Аксуате, я, для предупреждения каких 
либо недоразумений, дал начальнику нашей Аральской флотилии форменное 
предписание, в дополнение всех бывших с ним словесных объяснений и 
соглашений. Предписание это (от 20 Июня) извещало его, что в изменение 
Высочайше утвержденного положения комитета о действиях Аральской 
флотилии и посольства мне вверенного, по коему предполагалось судам 
нашим войти в р. Аму 
не иначе 
как с предварительного согласия Хивинского 
хана 
70
, я решился ввести суда в реку для выигрыша времени и в виду могущего 
последовать отказа хана. 
Всего важнее нам было, конечно, не пропустить нынешний случай для 
исследования нижней части реки до г. Кунграда, чтобы 
[102]
удостовериться, 
можно ли рассчитывать на плавание наших судов в реке или нет. Я убеждал 
Бутакова не терять времени 
71
на предположенную им предварительную 
рекогносцировку устья, что могло лишь взбудоражить преждевременно 
хивинцев и вызвать лишь большие препятствия к дальнейшему плаванию 
наших судов. Хотя на основании прежних сведений, доставленных Бутаковым 
в Петербург, решено было, что суда должны были вступить в главный 
Талдыкский рукав, но, в виду дошедших до нас сведений, что главное течение 
изменилось и направилось преимущественно в восточный рукав, 
отделяющийся от прежнего русла выше г. Кунграда, я разрешил Бутакову 
направиться с двумя судами по этому рукаву, с тем, чтобы, дойдя по оному до 
соединения с главным руслом Аму, там остановиться и войти в сношение с 
посольством для получения извещения о нашем следовании, с которым 
флотилия весьма естественно должна была сообразоваться. В предписании 
было сказано, что «во всяком случае плавание должно быть так рассчитано, 
чтобы пароход «Перовский» прибыл к Кунграду не ранее 25 и отнюдь 
не 
позже утра 26 Июня, 
а если он бросят якорь выше г. Кунграда по реке, то 
27, т.е.
по расчету времени 
прибытия миссии в окрестности места Вашей 
стоянки». 
Относительно плавания по р. Аму, я просил начальника флотилии 
придерживаться следующего: 

---

1) Сообразовать движения судов с содержанием сообщенного ему 
письма моего Кунградскому начальнику, для того, чтобы отклонить 
подозрения и чтобы доставление подарочных вещей хану могло служить 
основательным предлогом неприятного для хивинцев появления наших судов. 
2) Не обращая внимания на попытки туземцев задержать флотилию и 
даже на их неприязненные действия, плыть безостановочно к г. Кунграду, или 
к пункту соединения восточного рукава с
[103]
главным руслом Аму, для 
точного исполнения условленной программы. 
3) В случае официального требования остановки парохода хивинским 
чиновником, предъявить заготовленное мною на этот случай предписание 
касательно доставки хану драгоценных подарочных вещей от Государя, 
объявить, что без моего разрешения никакая проволочка допущена быть не 
может и тотчас меня известить чрез нарочного. 
4) В случае крайности, при невозможности продолжать плавание на 
«Перовском», согласиться на доставку подарочных вещей на хивинских 
лодках, но под предлогом охранения первых отправить с ними не только 
штабс-капитана Салацкого, но морского офицера с двумя матросами для 
обозрения реки и исследования фарватера. 
Пользуясь случаями отправления ко мне нарочного с донесением штабс-
капитана Салацкого о встреченных затруднениях при плавании, прислать 
топографа Недорезова, посаженного мною с этою именно целью на пароход, 
для доставления ему возможности сделать глазомерную съемку или очерк 
топографической местности, по которой он будет проезжать. Для того, чтобы 
лучше согласовать движения каравана с плаванием судов и наши съемки с 
морскими исследованиями, я просил Бутакова, в заключение предписания, 
доставить мне, на основании всех собранных им, во время многолетнего 
пребывания в форте № 1, данных касательно Аму, программу предстоящих 
действий в нынешнюю навигацию судов его флотилии и инструкцию, которою 
он предполагает снабдить морского офицера, в случае посылки его на 
хивинских лодках, на объединение со мною. К сожалению ни этой программы, 
ни инструкции для рекогносцировки реки Бутаков никогда не поставил 
посольству. В уверенности, что Бутаков выполнит условленное между нами, я 
20 Июня, т.е. тотчас после свидания с ним, отправляя письма к Мехтеру и к 
Кунградскому начальнику, известил хивинских сановников, что «по 
невозможности провести сухопутьем» в целости некоторые громоздкие 
подарочные 
[104]
вещи, посланные Государем хану, а также некоторые 
тяжести посольства, могущие быть доставленными до Хивы безвредно лишь 
водою, я вынужден был нагрузить их на два наших судна, «плавающих» 
обыкновенно по Аральскому морю и отправил при них двух из моих 
чиновников, которым предписано подняться по р. Аму до ближайшего к Хиве 
удобного места для выгрузки вещей; я просил выслать на встречу судов 

---

хивинского чиновника «для их сопровождения по реке, с целью 
беспрепятственного следования выше г. Кунграда». Кунградскому начальнику 
я старался внушить, в письме моем, некоторые опасения принять на себя 
ответственность за недружелюбные поступки кого либо из местных жителей в 
«отношении наших двух чиновников и судов, на которых они находятся» и 
просил принять их «как следует, т.е. приветливо и дружелюбно», оказывать 
всякое содействие к безостановочному плаванию по реке судов и к 
беспрепятственному сообщению между ними и мною. Я украсил эти письма, 
разумеется, цветами восточного красноречия. В письме Мехтеру я 
распространился несколько, — с целью сократить предстоящее мне 
пребывание в Хиве, — на счет необходимости мне поспешить в Бухару и для 
сего проплыть по Аму-Дарьи, чтобы избегнуть трудного перехода, в летнее и 
раннее осеннее время, безводных песков Кизил-кума. Вместе с тем, чтобы 
отвести от них подозрение в союзе нашем с туркменами, я выразил сожаление 
по поводу слухов, переданных мне встретившимся караванном из Хивы, о 
военных действиях, происходящих близ Куня-Ургенча и, намекнув на 
расположение Ата-Мурада, свидеться со мною, а туркмен принять русское 
подданство, — я заверил Мехтера о приязненном расположении Государя 
Императора к хану Сеид-Мохамеду и что я, для избежания сношений с Ата-
Мурадом и выяснения туркменам добрых наших отношений с Хивою, 
отказываюсь от следования на Куня-Ургенч и, предпочитая более трудный 
путь на Кунград, озабочиваюсь единственно беспрепятственным и сохранным 
доставлением на судах наших подарков хану. 
[105]
Расставаясь с Бутаковым, после передачи на пароход нашего груза, я 
выдал ему, — на случай объяснений с хивинскими властями и каких либо 
препятствий от местных жителей, при плавании судов наших вверх по р. Аму, 
— письменный вид на русском и татарском языках, в котором было сказано, 
что «предъявителям сего двум доверенным русским чиновникам поручено 
доставить водою в Хиву подарки Императора хану, и так как упомянутые вещи 
могут быть доставлены безвредно только водою, то я прошу всех хивинских 
местных властей оказывать полное содействие для беспрепятственного и 
безостановочного плавания по р. Аму двух русских судов, принимать 
чиновников дружелюбно, соответственно приязненным сношениям, 
существующим между Россиею и Хивою, а также содействовать отправлению 
с судов извещений ко мне, с тем, чтобы я мог следить за их плаванием и 
сообщать им свои приказания, сообразно с желаниями хана, который уже 
поставлен обо всем в известность». Бутакову оставалось только идти смело 
вперед, вверх по реке, не обращая внимания на попытки остановить наш 
пароход и, в случае появления на лодках хивинских чиновников, предъявлять 
данный мною вид и ссылаться на сообщения мои к Кунградскому начальнику 
и Мехтеру, не входя ни в какие излишние объяснения, которые могли бы 
только усложнить и запутать дело. Все заключалось в выигрыше времени и в 
скорейшем приходе в Кунград. Если бы пароход, — как предполагалось и как 
по всем расчетам считалось возможным, — пришел бы своевременно, то успех 

---

нашей экспедиции можно бы считать обеспеченным. Опоздание парохода 
расстраивало все соображения и подрывало все основание дальнейших 
действий посольства в Хиве. Для объяснения в глазах хивинцев вступления 
наших судов в Аму и уменьшения довольно основательных подозрений их, что 
посольство служит лишь отводом глаз для экспедиции наших военных судов, 
проникающих в сердцевину ханства, моряки, в сообщениях наших хивинцам, 
— отодвигались, как бы, на второй план, о присутствии же начальника 
флотилии умалчивалось, и весь центр тяжести 
[106]
переносился на 
подарочные вещи и двух членов посольства, при них состоящих». Странно, 
что такой образованный, опытный и умный человек, как Бутаков, никак не мог 
помириться с такою обстановкою и все хотел продолжать играть роль 
начальника флотилии, как в Аральском море, когда он подошел к устью 
Талдыка с 2 судами, так и в реке. 
Несмотря на почетную встречу в Кунграде, положение миссии сразу 
сделалось чрезвычайно затруднительным, вследствие неприбытия парохода 
«Перовского», переполоха в низовье Аму, усиленною пушечными салютами 
благу начальника флотилии, выкинутому на «Перовском» при приближении 
«Обручена» и двух барж, и разных бестактностей при сношениях наших 
моряков с хивинцами, при плавании в устье, а главное по поводу 
непредвиденного обстоятельства, извратившего в глазах подозрительных 
азиатцев характер посольства, пришедшего из России. Обстоятельство это 
было дружественное письмо к туркменам от имени Оренбургского Генерал-
губернатора, перехваченное хивинцами и доставленное Сеид-Мохаммеду. Вот 
что писал я (шифром) директору Азиатского Департамента: «Любезное 
письмо, посланное по приказанию Оренбургского Генерал-губернатора 
туркменам, перехвачено ханом хивинским, который почел сие уликою к 
двойственности наших действий. Из четырех киргиз, везших это письмо, трое 
схвачены и приведены к хану, а четвертый спасся и пробрался ко мне с 
жалобою на хивинцев». 
Необычайное многолюдство моего каравана, одновременное движение 
по степи Генерал-губернатора и военно-съемочного отряда, встретившегося со 
мною на Усть-Урте, преувеличенные рассказы киргиз и т. и. до того 
встревожили хана, что он стад собирать войско, ожидая со дня на день нашего 
нападения совместно с туркменами. Еще более необычайное появление 
нескольких судов наших у устья Талдыка и затем вступление двух из них в 
реку усилило дурное впечатление и опасения хивинцев. Очевидно, что при 
таком положении дел скорейшее свидание и личное объяснение с ханом 
становилось совершенно необходимым. 
[107]
Следовало торопиться 
прибытием в Хиву, остановиться в Кунграде на неопределенное время было 
немыслимо; это могло лишь усилить и оправдать, в глазах азиатцев, уже 
возбужденные подозрения. Желая однако же выяснить несколько 
обстоятельства, которые, по доходившим до нас олухам, казались весьма 
смутными, и добиться положительных известий с парохода, я медлил, сколько 

---

приличие позволяло, нашим дальнейшим выступлением и остался в таком 
неопределенном положении почти трое томительных суток, с утра 28 до утра 
1 Июля. От имени хана хивинского Есаул-баша и хивинские чиновники, 
назначенные для сопровождения посольства, настойчиво просили с одной 
стороны не мешкать более и удовлетворить ожиданиям Сеид-Мохамеда 
скорейшим выступлением в Хиву, а с другой требовали, чтобы подарочные 
вещи, сложенные на пароходе, были выгружены в устье на хивинские барки, 
для дальнейшего следования. По доходившим до нас, с разных сторон, 
сведениям, оказывалось, что пароход наш пытался входить в различные рукава 
Аму; сигнальные и салютационные выстрелы с флотилии, собравшейся у 
устья Талдыка, а равно и изыскания, зондировки, производившиеся с парохода 
«Перовский», наделали тревогу не малую и навели на всех сомнение и 
недоумение. С 22 числа по 1 Июля, т.е. целых восемь дней, «Перовский» где 
то пропадал для нас, и раз, что он в неделю времени не дошел до Кунграда, ни 
что не обеспечивало, что он вскоре достигнет цели и до нас дойдет. В таком 
положении я должен был принять наконец предложение хивинцев. По 
собранным в городе чрез наших киргизов и сына Исета сведениям, а также из 
объяснений с хивинскими чиновниками оказалось, что по причине сильных 
разливов нынешнего года и бродящих туркменских шаек пет никакой 
возможности идти с таким тяжелым караваном, как наш, по левому берегу 
реки, где на каждом шагу встречаются переправы через ирригационные 
каналы и т. и. По правому же берегу путь неудобен вследствие двух переправ 
через р. Аму и моровой язвы, уничтожающей верблюдов. Хивинские 
чиновники первоначально предлагали мне идти