Монография представляет собой исследование традиционной вышивки

кук-
нор; это сходство вполне оправдано и дает 
возможность более уверенно говорить о 
реальном генезисе данного мотива. Анало-
гичные по форме мотивы – в виде «сосу-
дообразного плода, сужающегося к горло-
вине», играющего вспомогательную роль 
в композициях, – встречаются в вышивке 
Самарканда, где известны как 
кукнор (Суха-
рева, 2007, с. 61). Маковая головка, напол-
ненная зернышками, как и гранат, уже сама 
по себе выступает как символ плодовитости 
и потому вполне логично увязывается с об-
щим контекстом декора 
уук капов. Кроме 
того, выше уже шла речь о том, что опиаты 
были широко востребованы в традицион-
ной медицине и искусстве кочевников. В 
этой связи разумно предположение, что мо-
тив, олицетворяющий собой мак, одновре-
менно выступает и как символический образ 
плодородия, и как опиат-анестетик, исполь-
зовавшийся в практике родовспоможения 
(известно, что у многих народов Востока, в 
том числе кочевых, отвар маковых головок, 
как и конопли, был востребован как обезбо-
ливающее средство).
Различные трактовки мотива по-своему 
расширяют его символическое значение: так, 
«внутри» этой луковично-маковой головки 
могут изображаться антропоморфные фи-
гурки 
Умай, россыпь солярных символов, на-
конец, небольшие круглые медальоны – как 
символ оплодотворенности. Все эти мотивы 
и знаки, так или иначе, несут в себе одну и ту 
же идею – зарождение жизни.
Таким образом, декор этой группы
уук 
капов отражает тему плодородия (чадоро-
дия); основной его символ полисемантичен, 
одновременно связан с самым популярным 
образом – покровительницей рожениц 
Умай, 
а также с изображением головки опийного 
мака, полной зерен-зародышей. Компози-
ция наполнена множеством родственных 
знаковых ассоциаций: воспроизводство, 
деторождение, плодородие, цветение, ма-
гическая охрана. Возможно, эти 
уук капы 
действительно использовались в шаманской 

---

122
сады небесные и сады земные
практике в качестве визуальной анестезии. 
Очевидно, вышивка помогала шаману в соз-
дании предмета или объекта из подручных 
материалов, работать со «сведенными мо-
делями» реальных объектов (матки и тела) 
(Подорога, 1995). Изначальная бытовая 
функция этого рода изделий, заключавшаяся 
в декорировании концов жердей юрты при 
перекочевке, позволяет усматривать в соче-
тании жердей, близких к фаллической фор-
ме, и украшавших их сумок с изображением 
матки идею священного брака как гаранта 
благополучной жизни в данной юрте.
Только в локайской вышивке встречается 
оригинальный мотив в виде лучистого круга 
с небольшой ручкой, внутри которого изо-
бражено некое подобие стилизованной ан-
тропоморфной маски; чаще всего этот мо-
тив объясняется исследователями как образ 
насекомого (Kalter, 1983, с. 158). Однако об-
ращение к истории шаманизма вновь позво-
ляет делать иные выводы. Среди атрибутов 
великих шаманов обязательно присутство-
вало 
кузунгу – бронзовое круглое зеркало, 
которое вешается на ленте на шею. Эти зер-
кала были широко распространены в древ-
ности в кочевой среде, с ними было связано 
множество культовых представлений. Харак-
терный блеск бронзы позволял связывать с 
зеркалом такие понятия, как Солнце, плодо-
родие и плодовитость, жизненная сила. Кро-
ме того, зеркало – символический портал в 
мир иной, глядя в него, шаман или шаманка 
налаживали связь с миром духов.
Кузунгу считался самым сильным эрге ном 
– защитником-оберегом, амулетом. Су ще-
ствовали легенды, что шаман случайно нахо-
дит его у разрушенных скифских курга нов, 
под высокими берегами рек или оно само 
прыгает ему в руки; этот атрибут был неза-
меним при любом камлании, лечении, и по-
тому наличие