Курс лекций Москва 012 ббк 87. Р-94

«Знать действие небесного и действие человеческого – вот вер- шина знания. Тот, кому ведомо действие небесного, берет жизнь от Неба. Тот, кому ведомо действие человеческого, употребляет знание познанного для того, чтобы пестовать непознанное в известном. Про- жить до конца срок, уготованный Небом, и не погибнуть на полпу- ти – вот торжество знания.
Однако тут есть одна сложность: знание, чтобы быть надеж- ным, должно на что-то опираться, но то, на что оно опирается, крайне неопределенно. Как знать, что именуемое нами небесным не является человеческим? А именуемо человеческим не является небесным?..»¹⁰⁰
«Что значит – человеческое и небесное – это все одно? Человеческое исходит из небесного. А небесное исходит из небес-
ного же. Если человек не может соединиться с небесным в себе, виной тому ограниченность его природы»¹⁰¹.
«… Мудрый искусен в небесном, но неискусен в человеческом. Только совершенный человек может быть искусным в небесном и ловким в человеческом. Только насекомое может стать насекомым и потому насекомое может воистину хранить в себе небесное. Совер- шенный человек ненавидит Небо, ненавидит небесное в человеке, и тем более вопрос “Это во мне от Неба или от человека?”»¹⁰²
Как видно из фрагментов, ответ таков: либо все на самом деле и так исходит из «Неба», либо же «небесное» в человеке останет- ся, если убрать все «человеческое» и оставить, например, «живот- ное». Животное не идет против природы, оно безвольно следует природным ритмам и не задумывается о «пользе» или «вреде» и

«правильных» или «неправильных» учениях. Но сходятся эти две точки зрения в одном – в итоге различие между «Небом» и «Чело- веком» не должно беспокоить «просветленного», потому что по- иск различия – это уже симптом того, что ты не живешь «Небом».
¹⁰⁰ Чжуан-цзы: Даосские каноны. С. 95.
¹⁰¹ Перевод мой. Сделан по: Чжуан-цзы цзии (Чжуан-цзы с собранием толкова- ний). С. 694.
¹⁰² Чжуан-цзы: Даосские каноны. С. 232.
С точки зрения «Пути» все единой ценности, и тот действительно достиг совершенства, кто не проводит даже этого фундаменталь- ного различия между «Небом» и «Человеком».
Но вполне естественно, что внешне для людей, не видящих ясно правильный «Путь», такой «мудрец» будет казаться лишь
«безумцем». Более того, давайте обратим внимание на то, что по- нимание «просветленности» как метафоры зеркала сердца – это то же самое, что не иметь ничего личного, что могло бы привнести элемент ошибки в наше знание. Это обратная сторона «отсутствия “Я”». И действительно, Чжуан-цзы удивительно экстравертен. «Со- вершенномудрый» у Чжуана – это такой «великий глаз», который по идее должен наблюдать и сам себя, превратить для себя и все свое внутреннее содержание во внешний объект, которому он должен от- вечать, сообразуясь с его «естеством». Получается, что мир идеаль- ных, достигших понимания «Пути» людей у Чжуана – это мир без- душных роботов, имеющих как бы только симуляцию эмоций, раз- мышления и т. д., а на самом деле полностью детерминированных (отсюда и сравнение с «роботами») «программами», которые идут к ним из окружающего их мира и из их собственного тела, которое они, впрочем, тоже воспринимают как внешний объект.
Таков обретший «Путь» «цельный человек». Но я напомню, что для древних китайцев всякое знание ведет к действию. Может ли «по-человечески» действовать не-личность и не-человек? Нет.
Поэтому мудрец у Чжуан-цзы пребывает в у вэй 無爲 «недеянии».
Подобно идее «недеяния» у своих предшественников, «недеяние»
у Чжуан-цзы – это не бездеятельность, а что-то похожее на то, что делает «Небо», – естественно детерминированный отклик на изме- нившуюся ситуацию, действие по непреложному закону Природы. К чему же ведет такое действие? Идеал у Чжуан-цзы ничем осо- бым не отличается от янгистского. «Путь» «сохраняет тело, делает жизнь цельной, питает родителей, продлевает твои годы» и т. д. Сле- дование «Пути» избавляет от смерти. Но если янгисты как бы в пря- мом смысле пытались найти что-то, что поддерживает «долголетие» – не вредя своей «природе», то у Чжуана подход изменился. У Чжуана
смерть побеждается сменой перспективы с ложной на истинную.
Его принцип «отсутствия “Я”» – это и триумф над смертью. По- тому что, начав относиться к миру согласно его «собственной та- ковости/естественности», что мы начинаем видеть? Мы перестаем замечать трагизм фразы «я умру» и факта, за ним стоящего, потому
что «Я» – синоним заблуждения и не имеет ценности, а «умирать» – это оценочное слово, негативность которого всегда будет недоказан- ной и безосновной, ведь мир – это просто череда превращений и ничего более. Превращения естественны, и вот этот кусок плоти, который на короткое время получил имя Чжуан-цзы, согласно точке зрения подлинного мудреца – просто превратится во что-то еще, в печень крысы или ножку мухи, он не исчезнет, ведь исчезновения нет, а смерть – это изменение, переход, переход от сна к бодрство- ванию, и от бодрствования к новому сну, и не более того. И зачем тогда рыдать и причитать на похоронах? Ведь никакой трагедии-то не произошло. Вот и Чжуан-цзы, по легенде, не рыдал на похоронах собственной жены, а вместо этого, бил в барабан и распевал песни. Ну и конечно же, как и всякий вышедший из янгистской сре-
ды, Чжуан-цзы презирает дело управления Поднебесной, но, опять же, как и всякий симпатизирующий янгизму, будучи спрошенным о государственном управлении, говорит, что его «Путь» привносит порядок в Поднебесную.