Бердянського державного педагогічного університету

ЛІТЕРАТУРА
1. Гофман Э. Т. А. Золотой горшок и другие истории / Э. Т. А. Гофман ; пер. с нем ; сост. С. В. Тураев ; послесл. Д. Чавчанидзе ; коммент. Н. Веселовской ; рис. Н. Гольц. – 3-е изд. – М. : Дет. лит., 1983. – 366 с.
2. Немецкий романтизм [Электронный ресурс]. – Режим доступа : http://maxbooks.ru/germani1/nems76.htm
Мария Нестеренко,
4 курс факультета русского языка и литературы.
Научн. руковод.: д.филол.н., проф. С. Н. Зотов
(Таганрогский государственный педагогический институт)
ПОЭТИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ В КНИГЕ СТИХОВ О. МАНДЕЛЬШТАМА “КАМЕНЬ”
Проблемы субъекта поэзии О. Мандельштама, вопроса об авторском присутствии, так или иначе, касались многие исследователи (О. Ронен, С. Аверинцев, Л. Гинзбург и др.). Для поэзии О. Мандельштама понятие “лирический герой” неуместно. Личное начало не ставилось поэтом в центр поэтической системы, особенно это касается раннего периода творчества О. Мандельштама, в частности – книги “Камень”: “И, несозданный мир лелея, / Я забыл ненужное “я” [3, т. 1, с. 54]. В статье “Утро акмеизма” О. Мандельштам писал: “…мироощущение художника – орудие и средство, как молоток в руках каменщика, и единственно реальное – это само произведение” [3, т. 2, с. 23]. В этих словах ключ к пониманию концепции авторского присутствия в поэзии О. Мандельштама: автор присутствует открыто в “бесконечно более убедительной реальности искусства” [3, т. 2, с. 23].
Он стремится обрести “первоначальную немоту”, раствориться в природе, поэтому ранний О. Мандельштам так созерцателен. Позже “В шуме времени” он напишет: “Мне хочется говорить не о себе, а следить за веком, за шумом и прорастанием времени. Память моя враждебна всему личному” [3, т. 2, с. 208]. Он как бы “впадает” в бытие, переживает происходящее всем существом, что и отражено в его поэзии. Характеристика специфики авторского присутствия в контексте идеи “поэтической личности” позволит приблизиться к целостному пониманию такого сложного явления как поэзия Мандельштама, в то время как изучение отдельных аспектов носит все же фрагментарный характер. Поэтическая личность “понимается как специфическое воплощение человека-поэта” [2.1]. Поэтическая личность существует в особом бытийном аспекте – “в интенсивном интеллектуальном переживании мира-культуры; результатом творческого усилия становится пересоздание этого мира, возникновение в творчестве нового его измерения” [2.1]. Книгу “Камень” открывает такое четверостишье: Звук осторожный и глухой / Плода, сорвавшегося с древа, / Среди немолчного напева / Глубокой тишины лесной…
Поэт говорит о мгновенном состоянии мира, о продлившемся в стихотворении мгновении существования. Импрессионистичность этого стихотворения – результат переживания автора, того самого “впадения” в бытие, и одновременно – явление поэтической личности, присутствующей в написанном. Природа в свой первозданности явлена в слове, но одновременно является и тот, кто способен увидеть ее в таком ракурсе, то есть, поэтическая личность. Столь пристальное внимание к миру, к каждому его проявлению продиктовано стремлением быть. О слиянии поэтической личности и природы говорится в стихотворении “Раковина”: “Быть может, я тебе не нужен, / Ночь; из пучины мировой, / Как раковина без жемчужин, / Я выброшен на берег твой”… “И хрупкой раковины стены, / Как нежилого сердца дом, / Наполнишь шепотами пены, / Туманом, ветром и дождем”. Поэтическая личность с помощью образной символики уподобляется раковине. Именно благодаря переживанию единства со стихиями он есть. Ведь “существовать – высшее самолюбие художника” [3, т. 1, с. 54].