Артемий Юрьевич Романов

пассажир
– ‘клиент, покупатель, которого обвешивают, 
обсчитывают; клиент проститутки; человек, пользующийся чем-л. за чужой счет’; 
раритет
– ‘о некурящем юноше, девушке’; 
рисунок
– ‘преуспевающий бизнесмен, 
приближенный к криминальным структурам’;
рыба
– ‘девушка, женщина; молодой 
человек, с которым можно познакомиться в ресторане и за счет которого можно провести 
вечер’;
спонсор
– ‘богатый любовник, содержащий, материально поддерживающий 
девушку’;
стрелок
– ‘человек, который часто одалживает или берет разные мелочи, не 
возвращая их’;
 торчок
– ‘наркоман; фанат, поклонник какой-л. рок-группы’;
 Тимуровец
– 
‘энтузиаст; человек, склонный к неадекватному, часто глупому поведению’; 
Троцкий
– 
‘болтун’; 
фантик
– ‘человек, не связанный с преступным миром; слабохарактерный 
футбольный фанат, не участвующий в потасовках’;
 фарш
– ‘богатый человек’;
 черновик
– 
‘первый муж’; 
шарманщик
– ‘болтун’;
Шварцнеггер
, 
Шварц
– ‘культурист; человек, 
занимающийся бодибилдингом’; 
энерджайзер
– ‘предатель, доносчик’ (по ассоциации с 
зайцем-барабанщиком – “стукач” – из телевизионной рекламы батареек); 
Якубович
– 
‘болтун, пустомеля’ (от фамилии известного телеведущего). Как видно, в этом группе 
метафорических переименований перенос происходит и по модели: ‘наименование 
предмета’ => ‘наименование лица’, и по модели: ‘наименование лица’ => ‘наименование 
лица с уточняющими характеристиками’. 
В целом анализ материала показывает, что среди сленговых метафор, обозначающих 
людей, практически нет таких производных значений, которые описывали бы 
межличностные отношения без их квалификации по способу, характеру или стилю 
поведения. Примечательно, что при сравнении молодежной сленговой метафоры со 
значением лица, с метафорой в узко профессиональных жаргонах (военном, 
криминальном, жаргоне компьютерщиков), становится очевидным большее разнообразие 
в выборе образов, в установлении зрительных, звуковых, логических, историко-
культурных и прочих ассоциаций между производящим и производным значениями 
жаргонных слов в языке молодежи. Неожиданность в выборе метафорической ассоциации 
влияет на восприятие метафоры как конвенциональной, стертой или творческой, новой.
В сленговых метафорах, указывающих на профессиональные занятия человека, в 
основном описываются профессии, с представителями которых молодые люди 
сталкиваются часто, и к которым выработалось определенное отношение: 
архангел
– 
‘милиционер, работник налоговой инспекции’; 
барин
– ‘менеджер, продюсер’; 
башибузук
– ‘бандит, головорез’; 
извозчик
– ‘таксист’;
милитарист
– ‘военный, солдат’;
Моцарт
– 
‘дирижер’; 
Мюллер
– ‘строгий директор школы’;
Склифасофский
– ‘врач, который 
изображает из себя большого специалиста’; 
Сусанин
– ‘экскурсовод’;
стервятник
– 
‘милиционер, таможенник’;
 утюг
– ‘фарцовщик, спекулянт, уличный торговец’;
 Фигаро
– 
‘парикмахер’;
шакал
– ‘кондуктор’;
штурман
– ‘таксист’. Любопытно, что из 
перечисленных только профессии дирижера, парикмахера и таксиста оцениваются в 
молодежном языке нейтрально, без привлечения в образ каких-либо отрицательных 
коннотаций. 

---

116 
Создавая метафоры, характеризующие людей по их профессии, молодежный сленг 
нередко находит интересные образы с уточняющими деталями: 
аспирин
– ‘певец, 
теряющий популярность’;
белянка
– ‘врач-взяточник’ (в семантике жаргонного слова 
реализуются семы ‘белый’, ассоциирующийся с врачебной профессией – ср.: 
люди в белых 
халатах
, и ‘смертельный’ – ср.: разговорное 
белянка
имеет значение ‘бледная поганка’, в 
целом создавая малопривлекательный образ нарушителя клятвы Гиппократа); 
кобылятник
– ‘мужчина-тренер женской футбольной, волейбольной, баскетбольной команды; 
руководитель, сожительствующий с подчиненными женщинами’.
При метафорическом наименовании лиц, относящихся к той или иной этнической 
группе проявляется насмешливое, а иногда и презрительно-пренебрежительное 
отношение к иностранцам и этническим меньшинствам, отражающее усиление 
ксенофобских настроений, которые отчетливо ощущались в российском обществе в 
последнее десятилетие, и не только среди молодежи: 
бамбук
– ‘уроженец Кавказа или 
Средней Азии’; 
басмач
– ‘житель южных республик, преимущественно Средней Азии’; 
басурман
– ‘уроженец Средней Азии’; 
башибузук
– ‘уроженец Средней Азии’; 
вакса
– 
‘негр, чернокожий’;
вирус
– ‘еврей, сменивший имя, отчество, фамилию’; 
гамбургер
– 
‘иностранец’; 
зверь
– ‘мужчина нерусской национальности; кавказец’; 
Кимерсен
– ‘кореец 
(как правило, из Северной Кореи)’; 
кочевник
– ‘уроженец Кавказа или Средней Азии’;
 
негатив
– ‘негр’; 
негр
– ‘украинец’; 
ниндзя
– ‘вьетнамец’; 
рис
– ‘азиат’; 
рисинка
– 
‘азиатка’; 
рубероид
– ‘негр’;
сажа
– ‘негр, негритянка; человек с негроидной 
внешностью’;
спичка
– ‘вьетнамец (по внешнему виду: вьетнамцы видятся худыми и 
черноволосыми)’;
уголек
– ‘кавказец; африканец или афро-американец, представитель 
негроидной расы’;
Хабибулин
– ‘татарин’;
хазар
– ‘кавказец, южанин’;
чурка
– ‘азиат, 
кавказец’; 
Швондер
– ‘еврей’ (по фамилии персонажа повести М. Булгакова “Собачье 
Сердце”). Впрочем, лингвистическая ксенофобия проявляется не только в русском 
молодежном сленге, но и в молодежных сленгах в других странах, например в Англии 
(Lillo 2001). 
Перечисленные метафоры являются хорошей иллюстрацией к мысли о том, что 
“национальная тема в арго возникает как следствие актуализации или даже обострения 
межъязыковых и межкультурных отношений” (Елистратов 2000, 635) . Так, по мнению 
В.С. Елистратова, еврейская тема в русском жаргоне актуализировалась в конце XIX века 
и продолжала доминировать в ХХ веке. “Например, если говорить очень приблизительно, 
в русском арго кавказская тема проявляет такие качества человека, как необузданная 
жажда удовольствий, широта органической жизни, страстность, заглушающая голос 
разума, и вместе с тем – тупоумие, похотливость и т.д., еврейская тема – хитрость, 
изворотливость, настойчивость, живость ума, остроумие, и вместе с тем – эгоизм, 
жадность, презрение к посторонним; цыганская тема – свободолюбие, широту, а вместе с 
тем – лень, коварство, вороватость и т.д.” (Елистратов 2000, 637).