Amea folklor institutu

Другие стихи подробнее рассказывают о тех событиях:
По Качу-горе сползает рать великая Нуцала,
Вниз стекает словно к соли с горных круч овец стада,
Перешла в поля Гиреви, и земли не видно стало,
Затопила всю равнину, как затор прорвав, вода.
- С каждого села по деве! - В села вестников послали,
- Нужно дать, - одни сказали, - нам не выиграть тот спор,
- Не дадим мы дев кистинам, - им другие отвечали,
- Засмеют друзья с врагами, и не смоем мы позор.
В Кесело²⁸⁴ узнала дева, рассуждают как тушины,
Прокляла своих собратьев: «Иль храните честь мою,
Или деве уступите вы мечи свои, мужчины,
И позор вам, коль не скрою косы женские в бою».
Подтянул Итабанури своему коню подпругу,
В полночь вылетел к Телави и к рассвету кончил путь,
С ходу в замок он ворвался и вздохнуть не дал он другу,
- Помоги, Леван-батоно, и спасителем нам будь!
Десять сотен царь отправил, чтоб быстрее доскакали
Чтоб в пути светлее было, факел каждому зажег,
Мчались ночью, и подковы в темноте ночной блистали,
У Хитаны станом стали, помоги в бою им Бог!
Серый конь Итабанури на земле лежит, не дышит,
Рядом с ним сидит хозяин - женским плачем слезы льет,
Как траву врагов косили, в кучи клали скирд повыше,
Под Парсмою Алазани цвета красного течет»²⁸⁵.
Другой, хотя и мало отличающийся от вышеприведенного, вариант песни, был записан в середине ХIХ в. А. Зиссерманом:
«Чрез вершину горы Качу-мта переходят многочисленные войска Нунцала (аварский хан)
Они, раскинув стан свой на Горевской равнине, превратили ее в запружен­ную реку.
Цовец, Давдриз Анта, не замедлил явиться к Нунцалу.
Этот велел поставить пред ним золотой поднос с кониной.
Сверху лежал ножик с насечкою и черенком из каменного угля.
Он ел и не насыщался (т.е. не чувствовал отвращения), потому что свыше ждал Божеской помощи.
Сведал об этом Итабанул (имя наездника), тотчас подковал своего серого (коня).
К рассвету он уже был в Гремах у царя Леона.
«Леон, царь наш! Пошли к нам войско.
Леон собрал войско в числе тысячи всадников.
Зажгли ночные факелы и в темноте проехали далекий путь.
Они проходят уже через гору Накавеча. Боже, пошли нам свое благос­лове­ние!
Итабанулы серый конь в Накавечах пал бездыханен.
Около сидит хозяин и плачет над ним, как девушка.
Кто отважится пожертвовать собою, кто перейдет быструю реку Гиреви?
Вызвался молодец в синей рубашке.
Он должен быть из сынов, которого имя Андераз.
Сей перепрыгнул чрез быстрину реки на салхигурской лошади.
И накудауртским мечом изрубил палатку Нунцала.
Жена Нунцала взрыдала: что сталось с моим возлюбленным?
Нунцал убит Андеразом, и тело его коршуны унесли в когтях своих.
Заплакали лезгинки: не возвратятся к нам мужья наши!
Что будем делать с конями их, которые рвутся на поводьях?
Иные говорят: крепко запрем их в конюшнях.
Другие: пустим в горы.
А третьи: оседлаем наоборот и сами сядем на них.
Поедем в страну Тушети и там выберем себе мужей!...»²⁸⁶
Как видим, и А. Зиссерман не избежал ошибок приведенных выше авторов – он ошибочно принял титул аварского правителя за его имя, хотя и правильно определил, что войско было аварское. Он же дал и небезынтересный комментарий к песне: «Для пояснения этой песни может служить следующее предание: авар­ский хан, Нунцал, вторгнулся однажды с многочисленным скопищем в Тушетию, чтобы поработить ее и обратить в магометанскую веру. До прибытия помощи от грузинского царя Леона, к которому был послан храбрец Итабанула, стар­шина тушинский Анта явился в лагерь Нунцала, уверил его в готовности тушин исполнить требуемое и для убеждения согласился есть конину. Между тем войско грузин успело перейти хребет, соединилось с тушинами и лезгинская орда была разбита. В деревне Парсма хранится до сих пор небольшая пушка, от­битая, как говорят, у Нунцала»²⁸⁷.
Вскользь об этом сражении упоминает и лингвист Ю. Дешериев, который также опирается на устную традицию: «По преданию бацбийцев, их предки обратились к кахетинскому царю Леону (умер в 1575 г.) с просьбой о военной помощи в борьбе против нашествия аварского хана (в историческом предании его называют просто Нуцалом). Царь Леон решил оказать бацбийцам помощь. С большим количеством войск он направился в Горную Тушетию, где они жили. Враг был разгромлен. Царь Леон особой грамотой разрешил бацбийцам спускаться в Кахетию пасти овец, за что они должны были платить ему дань. С этого времени бацбийцы приняли покровительство кахетинских царей»²⁸⁸.
За исключением фольклора, грузинские письменные источники, по крайней мере доступные автору, не сообщают никаких сведений о походе аварского ну­цальского дома на Тушети в ХVI в. Таким образом, выявить по этим источ­никам точную дату и имя аварского нуцала, предпринявшего неудачный поход на Тушети, не представляется возможным.
Вопрос в том, сохранились ли в Аварии сведения об этом походе и как оказывается, такие данные в местных арабоязычных источниках имеются. Выяв­лению и вводу их в научный оборот мы обязаны Т.М. Айтберову, который в нес­кольких статьях и монографиях затронул этот вопрос²⁸⁹. В памятной записи, сделанной в 1660-х годах и содержащей материал по генеалогии аварского нуцала Умма-нуцала (он же Умма-хан) имеется информация о происшедшем в Мосокибе (согласно А.М.Дирру, аварцы называли тушин Мосок²⁹⁰; оттуда и географический термин Мосокиб, который локализуется в Тушети; Т.М. Айтберов убедительно доказывает, что под этнонимом Мосок аварцы подразумевали Цова-Тушети, т.е. нахоязычных тушин²⁹¹) сражении с «неверными», в котором погибли два пред­ставителя нуцальского рода: Турурав по прозвищу Адалав (авар. – «Безумец») и Барти (авар. – «жеребец»), сын Андуника (ГIандуникI – аварская форма гречес­кого имени Андроник). Памятная запись, обнаруженная в сел. Арадерих Гум­бетовского района, позволяет точно датировать это событие: 25 джумада ал-ахира 977 года хиджры (6 декабря 1569 г.) умер нуцал Аварии – Андуник, а 23 шаввала того же года (1 апреля 1570 г.) – «день, когда было разбито аварское войско»²⁹². Андуник II упоминается в качестве нуцала Аварии в 954 (1547-48 г.) и 961 (1553-54 г.) гг. хиджры, а умер он в 1569 г.²⁹³ У него было два сына: Ахмад (упоми­нается в 954/1547-48 г.) и Барти (убит в 1570 г.), а также родной брат Турурав²⁹⁴. Именно он вместе со своим племянником – Барти, в конце марта 1570 г. решили совершить поход на Тушети. Таким образом, аварский отряд под руководством Турурава и Барти, прибыл в Тушети в последних числах марта, а 1 апреля состоялось решающее сражение, в ходе которого войско их было разбито, а сами они погибли: «среда двадцать третье [число месяца] шаввал – день, в который было обращено в бегство войско Авара»²⁹⁵.
Интересен также вопрос о том, кто все-таки командовал аварским войском и кого называют нуцалом или нуцал-ханом в тушинских преданиях? Скорее всего, им был Турурав, поскольку до 1646 г. титул нуцала Аварии отец сыну не передавал: «он переходил от старейшего в одной ветви нуцальского рода, к старейшему в другой»²⁹⁶.
Возвращаясь к цели похода, отметим, что согласно Т.М. Айтберову, ею была исламизация населения Тушети²⁹⁷. Как следует из вышеприведенных материалов, есть и другая версия цели похода аварского нуцала, а именно сбор дани, в т.ч. якобы и девушек. Отметим, что вассальные отношения тушин по отношению к аварским нуцалам отмечены задолго до ХVI века. Согласно историческому сочинению «Тарих Дагестан», «владетель Аварии Байар (нуцал Байар правил в Аварии в конце ХI – начале ХII вв.²⁹⁸), сын Сураки, с титулом нуцал, бежал вместе с некоторыми из родственников, близких и их семей в область Туш, а они его раийаты (подвластные – Ш.Х.)»²⁹⁹. Произошло это, вследствие того, что газийские (воителей за веру) отряды «опустошили сильнейший из городов Дагестана, резиденцию его владетеля – город, называемый Хумз, посредством принуждения и насилия, и убили многих воинов и их помощников»³⁰⁰.
О том, что тушины вплоть до начала ХIХ в. платили аварским нуцалам своеобразный налог или дань сообщают многочисленные русские источники еще с ХVIII в. Согласно И.А. Гильденштедту, тушины «дают лезгинскому Ауар-хану, или нуцалу, ежегодную дань из 10 мулов или возмещают каждого 60 овцами, из которых каждая оценивается в соответствии с русскими деньгами в 80 коп»³⁰¹. Русский офицер в 1820-х гг. пишет, что «ханство Аварское и округи оного граничат: …к западу округами Туш и Мусук, обитающими в Черных горах и бывшими данниками аварских ханов, но отказавшиеся от платежа дани по смерти Умахана…»³⁰². Согласно Ф.П. Скалону – русскому офицеру в 1829 г. побывавшему в Хунзахе, правительница Аварии – Баху, «хочет иметь жалованье то же, которое получал муж ее, чтобы возвращена была отобранная часть Мехтулинского владения и от тушинцев и мосаков дань рогатым скотом, катерами, бурметом, получаемая ханами аварскими до покорения Грузии под российскую державу»³⁰³. Также согласно Н. Дубровину, «считаясь подданными Грузии, тушины в то же время платили дань дагестанцам. Дань эта состояла из 600 овец, из коих каждая ценилась в 80 копеек на наши деньги. В свою очередь, владея хорошими пастбищами, тушины за плату дозволяли им пасти свой скот на их полях. От этого соседние к ним дагестанцы считались самыми спокой­нейшими. Грузинскому царю тушины вносили ежегодно одну определенную дань, не признавая кроме ея никакой другой. Дань эта состояла из 400 баранов и 200 барашков и известна была под именем сабалахо»³⁰⁴.
Возвращаясь к теме нашего исследования отметим, что все-таки в данном случае, более вероятна версия о желании аварских нуцалов распространить ислам в Тушети. В то время аварскими нуцалами активно осуществлялась исламизация южных и юго-западных регионов Аварии и в принципе исламизация Тушети, как соседнего региона вполне вписывается в логику исторического процесса.
Интересен вопрос и о количестве воинов, принимавших участие в сражении. Известно только количество конных воинов посланных царем Кахети Леваном в помощь тушинам – одна тысяча. Учитывая, что согласно данным русских послов от 1657 г. в Тушети насчитывалось около 8 тысяч жителей³⁰⁵, а также то, что в силу ограниченности сельхозугодий численность населения Тушети, как и многих других горных регионов, практически не изменялась, можно приблизительно оценить количество тушин – воинов. На защиту родных ущелий, вероятно, встали около 2 тыс. тушин. Выяснить, какова была численность аварского войска, намного сложнее и вряд ли вообще можно сколь-нибудь уверенно ответить на этот вопрос. Вероятно, их было не менее 2 тыс., но и не более 3 тыс., поскольку с меньшими силами отправляться в Тушети не имело смысла, также как и привлекать к участию в походе более 3 тыс. человек, поскольку в Хунзахе хорошо знали демографический потенциал тушин, а на то, что к ним придут на помощь, судя по итогу сражения, нуцал не рассчитывал.
И наконец, материалы данного сражения представляют интерес и с точки зрения этногенеза тушин, поскольку именно в 1570 году впервые на исто­ричес­кую арену выходят цова-тушины, которые по происхождению своему являются выходцами из Ингушетии, а именно – местности Ваппи в Джейрахском ущелье Ингушетии. По преданиям, ваппийцы из-за конфликтов на родине или по экономическим причинам оставили родину и перебрались сначала в Итум-калинское ущелье Чечни, а затем переселились в Тушети. Здесь они сначала осели в селениях Гиреви, Чонтио и Чиго, а затем перебрались в местность, которая стала позже известна как Цова-Тушети – одна из четырех общин Тушети. Ре­шение о поселении ваппийцев в Цовати было принято общим тушинским собра­нием, поскольку жители этих трех селений Пирикительского ущелья сами испы­тывали земельный голод. Первоначально, даже после поселения в Цовати, вап­пийцы несли своих покойников в Чонтио для захоронения³⁰⁶.
В этой связи интересно то, что на переговоры с аварским нуцалом, занявшим селение Гиреви и разбившим лагерь на окраине села, вышел цова-тушин «Давдриз Анта», хотя само оно всегда было известно (вплоть до переселения его жителей в начале ХХ в. в Кахети) не как цова-тушинское, а как поселение картвелоязычных тушин. Это обстоятельство позволяет нам предположить, что поход 1570 г. состоялся в начальный период оседания в Тушети выходцев из Ваппи, а история их пребывания здесь насчитывала не больше нескольких десятков лет. Таким образом, можно заключить, что ваппийцы переселились в Тушети, скорее всего, в середине ХVI века.
И наконец нельзя пройти мимо того факта, что согласно источникам поход в Тушети через перевалы прошел в конце марта – начале апреля. Это не самое лучшее время для перехода снежных перевалов, однако, по всей видимости, климат в ХV-ХVI вв. на Кавказе был более теплым, что видно из исторических источников. К примеру, в центральной Аварии - Гидатле в конце XV в. выращивался виноград и в относительно большом количестве, а «похолодание, которое печально отразилось на кочевом мире Евразии 2-й половины XVI – XVII вв., начало заметно проявлять себя, как утверждают климатологи, с XVI в.»³⁰⁷.