Программа книгоиздания России

Системное проектирование следует также отне­сти к уравновешивающим подходам. Термин "системное проектирование" отождествляется с системным подхо­дом к проектированию, а само оно выделилось как осо­бый вид проектировочной деятельности [40]. Системное проектирование отличается от системотехнического про­ектирования тем значением, которое оно придает чело­веку-оператору в проектируемой системе. "Из предположения, что проектировщик осуществляет целесообраз­ное поведение, следует, что каждая система, созданная человеком, должна иметь назначение, т.е. набор целей. Назначение системы должно в конечном счете опреде­ляться человеческими потребностями и зависеть от них. Таким образом, поведение человека представляет интег­ральный аспект всякого системного проектирования, хотя бы потому, что заказчики, потребители, персонал технического обслуживания, операторы, должностные лица и т.п. являются людьми, а также потому, что и сами проектировщики систем — люди" [41, с.168].

Еще одним уравновешивающим подходом является практика привлечения к проектированию систем людей, которые будут действовать с ними. Для любой технической или организационной системы име­ется ряд альтернативных решений. Эти решения должны приниматься не для людей, а с людьми, которых они касаются. Использование профессиональных знаний ра­бочих или операторов становится неотъемлемой частью проектирования систем "человек —машина". Рассматри­ваемый подход в проектировании имеет много позитив­ных идей и установок, сложившихся форм и методов его воплощения на практике.

Поиски подходов в проектировании, альтернатив­ных технико-центрированному.достигли такого уровня_; развития в авиации, что они иногда декларируются в форме, подобной манифесту: "Касательно сложных сис­тем человек-компьютер, которые должны работать в очень динамичном окружении с высоким риском:
♦ Мы убеждены, что современная автоматизация слиш­ком часто отражает увлечение технологией и что ее разработчики уделяют слишком мало внимания тому, как люди предпочитают работать в конкретных ситуа­циях и условиях.
♦ Мы убеждены, что автоматизация, ориентированная на технологию, склонна уменьшать участие человека в
319
задачах системы и тем самым вредит знанию челове­ком ситуации; и это представляет нежелательные пос­ледствия современного проектирования систем, кото­рые к тому же опасны в системах с высоким риском.
♦ Мы убеждены, что в системах, где человек отвечает за безопасность выполнения основного назначения, авто­матизация должна быть предсказуемой, чтобы человек мог легко распознать поведение системы, отклоняю­щееся от нормы.
♦ Поэтому мы полагаем, что автоматизация самолета в определенной мере должна быть менее гибкой с целью быть более понятной для ее операторов.
♦ Мы считаем, что адаптирующаяся ("самоадаптирую­щаяся") автоматика потенциально представляет серьез­ную угрозу для целостности системы в гражданской авиации и для определяющей роли человека-пилота в управлении, которая необходима ему, чтобы нести от­ветственность за безопасность полета.
♦ Поэтому мы считаем, что в гражданской авиации авто­матика должна быть адаптируемая (оператором), но не адаптирующаяся, чтобы гарантировать способ­ность человека понимать и предсказывать ее поведе­ние и сохранять руководящую роль в человеко-машин­ной системе. Автоматика самолета не должна быть способна узурпировать эту роль людей-операторов" [42, р.269].
Рассмотренные подходы в проектировании, альтер­нативные технико-центрированному, убеждают в том, что без кардинального изменения во взгляде на объект про­ектирования вряд ли возможно в проблеме "человек —ма­шина" выйти за пределы узкоинженерного подхода. "Для человека орудия и машины, язык и наука суть органы его деятельности — как внешней, так и внутренней.ум-ственной. И это до такой степени верно, что если мыс­ленно отнять у человека эти органы, то он окажется полностью потерявшим способность к какой бы то ни было человеческой деятельности" [43, с.9].
Конструкторы, как правило, прежде всего проекти­руют, отмечает К.Крёмер, технические системы, обору­дование, станки и лишь затем предпринимают попытки учесть и характеристики человека-оператора. При таком подходе ограничения, наложенные на проект, резко су­жают возможности совершенствования технического объекта на основе знаний о человеке и его деятельности. Ученым обосновывается необходимость другого подхода, при котором проектирование "начинается с учета осо­бенностей и возможностей человека-оператора, и потом улучшает, усиливает или модифицирует эти характерис­тики с помощью специальных устройств. Именно так, «естественно», развивалось большинство инструментов, предназначенных для различных видов труда. Во всяком случае возможности человека-оператора и требования задачи должны увязываться друг с другом с самого начала процесса проектирования" [44, р.69].
Человек вооружил свой глаз оптическими "орудия­ми", с помощью микроскопа и телескопа вышел на бес­конечные просторы жизни и Вселенной. Человек создал акустические усилители. Ранее были созданы "усилите­ли" кинестезии и осязания. Ими практически явились все орудия труда, с помощью которых человеческая рука стала универсальным органом труда, познания и обще­ния. С помощью вычислительной техники стало возмож­ным создание подобных усилителей для мыслительных способностей человека. "Вслед за трудом (автоматизация производства) и общением (средства коммуникации) тех­ника вплотную подошла,— писал Б.Г.Ананьев в 1966 г.,— к познанию, усиливая, таким образом, самые важные сущностные силы человека как субъекта труда, общения и познания" [45, с. 17].
Есть зона досягаемости руки, зона видимости, зона слышимости. К ним можно добавить зону досягаемости нашего голоса. С.М.Эйзенштейн называл голос звуковой конечностью. Не так просто решить, какую из этих перечисленных зон принять в качестве границы. А если мы вооружим руку, глаз, ухо, голос инструментами, то увеличим их практически беспредельно. Вопрос о грани­цах потеряет смысл. И это не шутка. Представим себе зонд в руках хирурга. Для того чтобы им успешно поль­зоваться, осязательная чувствительность его пальцев должна переместиться на кончик зонда.
Но не только чувствительность. М.Мерло-Понти так описывает запечатленную методом замедленной кино­съемки работу А.Матисса: "Кисть, которая, если смотреть на нее невооруженным глазом, просто перескакивала от одного места к другому, теперь, как стало видно при замедленной съемке, ведет себя по другому: она будто размышляет в растянутом времени, делает десятки проб­ных движений, танцуя перед холстом, несколько раз едва касаясь его, и вдруг стремительно, как удар молнии, наносит единственно нужную линию" [Цит. по: 46, с.302].
Обратим внимание на "размышление" кисти. В дей­ствии субъект, движение и предмет смыкаются в единое психофизиологическое и психофизическое образование. Мерло-Понти писал о том, что наше тело "образует из других вещей сферу вокруг себя, так что они становятся его дополнением и продолжением. Вещи уже инкрусти­рованы в плоть моего тела, составляют часть его полного определения, и весь мир скроен из той же ткани, что и оно" [47, с. 15].
Это выражается, в частности, в том, что расширяется наше ощущение собственной схемы тела. Она включает в себя одежду, скафандр, автомобиль, самолет, танкер и т.п. Без этого невозможны адекватное обстоятельствам поведение, эффективная деятельность. Происходит очув­ствление (этот неуклюжий, но осмысленный термин при­надлежит робототехнике) орудий, предметов, благодаря которому мы обращаемся с ними так же произвольно, как и со своим телом. Сфера вещей, предметов, орудий вокруг нас — это и есть элемент техносферы. Происхо­дит и опредмечивание нашего тела, наших органов чувств. Ч.Шеррингтон говорил о предметных рецепторах а К.Маркс даже об органах чувств — теоретиках.
Имеются еще более разительные примеры. Скульп­тор отсекает от дикого камня все лишнее, кроме того, что он видит внутри него. Когда же он ошибается, отсекая что-то от своего образа, он испытывает физическую боль. Значит, в глыбе мрамора находится искомый образ, а в этом образе находится сам скульптор. Он не ищет образ
320
в глыбе, а освобождает его (и себя) из нее, из темницы, в которую он переселился.
Нечто аналогичное происходит с актером, чувствую­щим образ, роль, которую он играет, изнутри. Иначе обстоит дело у музыканта. М.Ростропович рассказывал журналисту о двух своих портретах с виолончелью, вы­полненных Дали и Гликманом: "Так у Дали мы вдвоем с виолончелью, я держу, все отлично. А у Гликмана — я есть, а виолончель стала таким красным пятном у меня на животе, вроде вскрытой брюшины. И в самом деле я ощущаю ее теперь так, как видимо, певец ощущает свои голосовые связки... Она перестала быть инструментом" [48, с.12].
Это пример не уникальный, но он превосходно опи­сан мастером. М.Мерло-Понти назвал бы это инкруста­цией инструмента в тело человека. Подобное возможно лишь в том случае, если человек одухотворяет предмет, вкладывает в него и в действие с ним свою душу или хотя бы ее частицу. Справедливо и обратное. В случае Ростро-повича мастер вобрал в себя через виолончель часть души ее создателя, Страдивари. Инструменты, орудия, таким образом, могут выступать не только как продолжение или усиление органов человеческого тела, но и как продол­жение души. Звучащая виолончель представляет собой продолжение душ Страдивари — Ростроповича. Г.Гейне говорил о том, что выдающиеся пианисты достигают такого уровня мастерства, что "рояль исчезает, остается одна музыка".
Происходит двусторонний процесс. Вещи инкрусти­руются в плоть человеческого тела, а сам человек, по мысли М.М.Бахтина, инкарнируется (воплощается) в мир, становится участным в бытии. Его мышление стано­вится поступающим:
"Действительно поступающее мышление есть эмоционально-волевое мышление, и эта ин­тонация проникает во все содержательные моменты мысли. Эмоционально-волевой тон обтекает все смысловое содержание мысли в поступке и относит его к единственному бытию — событию. Именно эмоционально-воле­вой тон ориентирует в единственном бытии, ори­ентирует в нем и действительно утверждает смысловое содержание" [49, с.41].
Значение эмоционально-волевого тона для поступа­ющего мышления и сознания, подчеркиваемое М.М.Бах­тиным, означает, что поступающее мышление, как и поступок, движется и живет не в психической сфере, не в воображении, оно свершается в бытии, в действитель­ной жизни.