Посвящаю моёй матери

Но где ж Гарольд остался? Не пора ли
Продолжить с ним его бесцельный путь?
Его и здесь друзья не провожали,
Не кинулась любимая на грудь.
(10)
Чувства автора и героя здесь явно совпадают. О сов-
падении Байрон иногда говорит прямо, упоминая, напри-
мер, о своем и Гарольдовом одинаковом равнодушии к
очарованию встречепной в пути прекраспой жепщипы^в.
И собственному его душевному состоянию и состоянию его
героя отвечало описание не юного пыла, а усталого без-
различия. Чайльд-Гарольд здесь впервые представлен
в реальной ситуации, притом не только в своем отношении
к другому, но и в отношении другого к нему: поэт несколь-
ко иронически подчеркивает изумление красавицы, непри-
вычной к невниманию кавалеров (32). На секунду отож-
дествив себя с Гарольдом, Байрон, однако, тут же подчер-
кивает и различие: он называет своего героя опытным
обольстителем, каким себя никогда не признавал (33).
Более серьезпо другое различие: Гарольду неинтересны
Акциум, Лепанто, Трафальгар — места, связанные с кро-
вавыми битвами,— «он рожден под бесславной звездой».
Как говорилось ранее,
Он скорбный край войны и преступлений
Покинул холодно, без слез, без сожалений.
(16)
Ничто пе было более чуждо самому автору, вовлечен-
ному в конфликты, раздиравшие мир его дней, и неспо-
собному к апатии и безучастию. Между тем Гарольда
волнуют лишь те впечатления, которые ассоциируются
с прекрасными преданиями — Итака, где ждала Одиссея
его верная Пенелопа, остров Лесбос, где жила и пела Сап-
фо. Когда странник смотрел на скалу, с которой легенда
соединила имя поэтессы, «он казался спокойнее, и чело
его разгладилось» (41). Эти переживания разделял и Бай-
рон, но у него они сопряжены с чувством истории и поли-
тической современности.
В дальнейшем Гарольд упоминается только для того,
чтобы сообщить о его маршруте, о том, что он увидел и
услышал, например дикую песню сулиотов, оказавших ему
гостеприимство (66—72) , а затем Байрон начисто забывает
о своем герое.