Посвящаю моёй матери

Прпрода-мать, тебе подобных нет,
Ты жизнь творишь, ты создаешь светила,
Я приникал к тебе на утре лет,
Меня как сына грудыо ты вскормила
И не отвергла, пусть пе полюбила.
Ты мне роднее в дикости своей,
Где власть людей твои лик не осквернила.
(57)
^ Мысли Байрона о судьбах мира, о прпроде и цивили-
зации, о «духе свободы» и благоговейно-бережпом отно-
шении к «гробницам красоты» становятся неотразимо убе-
дительными. Они кажутся прекрасными, потому что пре-
красен он, а ои прекрасен потому, что само его «я» опреде-
ляется отношением к тому, что волнует истинно свободпых.
Как и в первой песне, лирических отступлений как
гаковых здесь немного, но лиризм проппзывает само по-
вествование и от пего неотторжимо. К концу поэмы
скорбь о непоправимом разрушении Греции сливается со
скорбью о безвременно ушедших близких — матери, дру-
ге, любимой — и о печальной необходимости из страны
ислпких теней вернуться к пошлой толпе с ее притворст-
вом, фальшью и пустотой (97—98). Эмоциональный
!;:ц:>ыв в последних строфах создает у читателя впечатле-
ние, что поэт обнажил перед ним собственное' сердце. Эта
глубокая искренность внушала непоколебимое доверие и
ко всем другим суждениям автора, имеющим более ши-
рокий общественный смысл, и тем самым во много раз
усиливала социально-политический пафос песни.
4
Необходимым комментарисхм к «Чайльд-Гарольду», к
фажданскому подвигу автора, к своеобразию его эстети-
ческих поисков является написанная годом позже сатира
( Проклятие Минервы» (ТЬе Сигзе о! Мтегуа, март 1811 г.;
но совету друзей не опубликована до 1828 г.). Даже не
склонный восторгаться Байроном литературовед Джон Ни-
коль (автор известной ранней биографии поэта, изданной
в серии. «Английские литераторы» — Еп^ИзЬ Меи о! ЬеЬ-
Iе 1*8) считает «Проклятие Минервы» одним из самых
искренних его произведений. Эта короткая сатира настоль-
ко тесно переплетается с «Чайльд-Гарольдом», что мысли,
изложенные в примечании Байрона ко второй песни «Па-
ломничества», намечают как бы общую музыкальную те-
му, тогда как строго повторяющиеся строфы поэмы и
неправильные строфы сатиры являют собой написанные
15 разных ключах вариации.
В прозаических примечаниях уже вполне проявился
ют талант инвективы, который нашел самое мужествен-
ное выражение еще через год в первой парламентской
речи Байрона. Страстность в обвинении и защите, в
опровержении и доказательстве, в насмешке и патетике,
искусное усиление напряжения и внезапные спады — эти
черты классического красноречия нашли выход в ...
примечании. Поистине удивительна расточительность та-
ланта!
Речь идет о том, что английский дипломат лорд Эльгин
вывез рельефы с фронтонов Парфенона из Афин в Лон-
дон: «Я слышал,— пишет Байрон,— как молодой грек
сказал... „Итак, лорд Эльгин может хвалиться тем, что он
разорил Афины...⁴¹». С уничтожающим презрением упомя-
нув об агенте Эльгина, художнике Лусиере, Байрон пи-
шет далее: «Пока он и его патроны ограничиваются тем,
что смакуют медали, оценивают камеи, рисуют колонны
и выторговывают драгоценности, ничтожная нелепость
нх поступков столь же безвредна, как охота на насекомых
или лисиц, произнесение «девственных речей»⁸, езда н
кабриолетах или любое другое времяпрепровождепие; но
когда они увозят три или четыре корабля самых драгоцен-
ных реликвий, которые время и варвары пощадили в са-
мом несчастном п самом прославленном городе мира,
когда они разрушают, в тщетной попытке сдвинуть с
места, творения, вызывавшие восхищение веков, я не знаю
ни мотивов, которые могли бы извинить, ни названия, ко-
торое могло бы обозначить — виновников столь гнусного
опустошения».
Бросается в глаза чисто ораторское построение перио-
да: Байрон начинает в тоне спокойно-пренебрежительном,
на фоне которого неожиданная ожесточенность заключи-
тельных нападок бьет буквально наповал. Торговаться,
смаковать — вот истинная сфера деятельности Эльгина
п его агентов, саркастически приравненная к парламент-
скому витийству или 'охоте на лисиц (антиклимакс!). Ког-
да же они нагло выходят за эти пределы, их поступки при-
обретают характер преступления против человечества.
Во всей приведенной выше инвективе царит симмет-
рия: первая, мнимо спокойная часть периода состоит из
четырех компонентов как в главном, так и в подчиненных
предложениях, вторая, обвинительная, часть — из двух
тождественно построенных на сильном противопоставле-
нии придаточных предложений — очень длинных, как бы
для того, чтобы дать время для накопления гнева, и одно-
го короткого главного предложения, которое в свою оче-
редь распадается на симметричные отрезки, подготовляю-
щие заключительный удар, высшую эмоциональную а
смысловую точку речи: «гнуспое опустошение».