…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

ты
, милая?
— Аннет Фуничелло
[65]
, — ответила девочка. — Она 
самая красивая
мышкетерша.
— Ты такая же красотка, — заверил я. — И что ты теперь должна сказать?
На ее лице отразилось недоумение, поэтому папаша наклонился и что-то
шепнул ей на ухо. Девочка просияла.
— Сласто-гадость!
— Точно, — кивнул я. — Но сегодня никаких гадостей. — И подумал: «За
исключением одной, для человека с молотком».
Я достал из пакета «Пейдей» (для этого мне пришлось сунуть руку под
револьвер) и протянул девочке. Она раскрыла свой пакет, и я бросил в него
батончик. Случайный встречный, чужак в городе, который не так давно потрясли
ужасные преступления, — и тем не менее одинаковое детское доверие читалось на
лицах отца и дочери. Дни, когда сладости будут сдабривать ЛСД, наступят не скоро.
С 
предупреждением 
«НЕ 
ИСПОЛЬЗОВАТЬ, 
ЕСЛИ 
НАРУШЕНА
ГЕРМЕТИЧНОСТЬ» они еще не сталкивались.
Папаша снова что-то прошептал.
— Спасибо, мистер, — поблагодарила меня Аннет Фуничелло.
— Не за что. — Я подмигнул отцу. — Вам обоим успешной охоты.
— Завтра у нее разболится живот, — ответил папаша, но улыбнулся. — Пошли,
Тыквочка.
— Я 
Аннет
! — возмущенно воскликнула девочка.
— Извини, извини. Пошли, Аннет. — Он еще раз улыбнулся мне, коснулся
рукой шляпы, и они пошли дальше в поисках добычи.
Я не торопясь продолжил путь к дому 202. Принялся бы насвистывать, если б
не пересохли губы. Свернув на подъездную дорожку, позволил себе быстро
оглянуться. На другой стороне улицы увидел нескольких участников спектакля
«Сладость или гадость», но никто не обращал на меня ни малейшего внимания.
Прекрасно. Я быстрым шагом прошел подъездную дорожку. Когда оказался за
домом, с моих губ сорвался глубокий вздох облегчения. Я занял позицию в дальнем
правом углу двора, надежно укрытый от посторонних взглядов гаражом и зеленой
изгородью. Во всяком случае, я так думал.
Заглянув во двор Даннингов, я увидел, что велосипедов нет. Большинство
игрушек по-прежнему валялось на траве: детский лук и стрелы с присосками,
бейсбольная бита с рукояткой, обмотанной шершавой изолентой, зеленый хула-хуп
— но не духовушка «Дейзи». Гарри унес ее в дом. Конечно же, он ведь собирался
взять ее с собой, отправляясь на охоту за сладостями в костюме Буффало Боба.
Тагга уже навешал ему лапшу на уши насчет духовушки? Мать уже сказала: 
Ты
можешь взять духовушку Гарри потому что это не настоящая винтовка?
Если

---

нет, все это еще произойдет. Потому что их реплики уже написаны. Мой живот
вновь свело судорогой, не из-за инфекции, а от абсолютного осознания, какое
открывается во всем своем неприкрытом величии и пробирает до нутра. Это
действительно должно произойти. Собственно, уже происходит. Процесс пошел.
Я посмотрел на часы. По моим ощущениям, я оставил автомобиль на стоянке у
церкви час тому назад, но они показывали семнадцать сорок пять. В доме Даннингов
семья садилась ужинать… хотя, если я что-то знал о детях, младшие слишком
волновались, чтобы есть с аппетитом, а Эллен уже нарядилась принцессой
Летоосень Зимавесенней. Скорее всего надела костюм, как только пришла из школы,
и довела мать до белого каления просьбами помочь ей с боевой раскраской.
Я сел, привалился спиной к задней стене гаража, порылся в пакете, достал
батончик «Пейдей». Подумал о бедном старом Дж. Альфреде Пруфроке
[66]
. Не
очень-то я от него отличался, хотя не решался съесть шоколадный батончик. С
другой стороны, в ближайшие три часа мне предстояло многое сделать, а пустой
желудок недовольно урчал.
К черту,
подумал я и развернул батончик. Такой прекрасный на вкус —
сладкий, пикантный, сочно жующийся. Два укуса — и от батончика осталась самая
малость. Я уже собирался отправить в рот и ее (думая при этом, а почему, скажите
на милость, я не прихватил с собой сандвич и бутылку колы), когда краем глаза
уловил движение слева. Начал поворачиваться, одновременно сунув руку в пакет за
револьвером, но опоздал. Что-то холодное и острое уперлось во впадину левого
виска.
— Вынь руку из пакета.
Голос я узнал сразу.