— Нет, — ответил я. — Еще нет.
— Мы придумаем. Подожди и сам увидишь.
12
Я поехал (все еще медленно, но уже увереннее) через весь город на Западную
Нили-стрит, гадая, а что я буду делать, если обнаружится, что в квартире на первом
этаже уже живут. Наверное, пришлось бы покупать новый револьвер или пистолет…
но мне требовался «полис спешл» тридцать восьмого калибра, хотя бы потому, что
именно таким я воспользовался в Дерри и та миссия завершилась успешно.
Согласно Фрэнку Блейру, ведущему радиовыпуска новостей «Сегодня»,
Кеннеди
перебрался в Майами, где его встретила толпа кубинских эмигрантов.
Некоторые держали плакаты «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДФК», другие развернули
транспарант «КЕННЕДИ — ПРЕДАТЕЛЬ НАШЕЙ ИДЕИ». Если ничего не
изменится, жить ему оставалось семьдесят два часа. Освальд — он проживет чуть
дольше — сейчас находился в Хранилище учебников, возможно, загружал ящики с
книгами в один из грузовых лифтов, а может, пил кофе в комнате отдыха.
Я мог бы разобраться с ним там — просто подойти к нему и пристрелить, — но
меня схватили бы и повязали. После выстрела, при удаче. До, при невезении. В
любом случае в следующий раз я бы увидел Сейди Данхилл через стекло,
армированное проволокой. Если бы мне пришлось отдать свою жизнь за жизнь
Освальда —
пожертвовать собой
, по
терминологии героев, — наверное, я бы
пошел на это. Но мне не хотелось, чтобы все так закончилось. Я не собирался
отказываться от Сейди и торта.
На лужайке перед домом 214 по Западной Нили-стрит стоял мангал для жарки
мяса, на крыльце — новое кресло-качалка, но шторы были раздвинуты, а
автомобиля на подъездной дорожке я не увидел. Я припарковался у тротуара, сказал
себе, что смелость города берет, и поднялся на крыльцо. Встал на том самом месте,
где стояла Марина десятого апреля, и постучал, как постучала она.
Если бы кто-
нибудь открыл дверь, я бы представился Фрэнком Андерсоном, распространителем
энциклопедии «Британника» («Грит» я определенно перерос) в этом районе. Если
бы открывшая мне дверь дама проявила интерес, пообещал бы завтра вернуться с
образцами печатной продукции.
Никто не открыл. Может, нынешняя хозяйка квартиры тоже работала. Или
пошла в гости к соседке. Или лежала в спальне, в которой не так давно лежал я, и
отсыпалась после выпитого. Я полагал, что мне от этого ни холодно, ни жарко, как
говорили в таких случаях в Стране прошлого. Вокруг царила тишина, и, что более
важно, пустовал и тротуар. Не давала о себе знать даже миссис Альберта Хитчисон,
вооруженный ходунками окрестный часовой.
Я спустился с крыльца, бочком и прихрамывая, двинулся к тротуару,
повернулся,
словно что-то забыл, и заглянул под ступени. Револьвер лежал там,
закиданный листьями, из которых торчал только короткий ствол. Я опустился на
здоровое колено, вытащил оружие, сунул в боковой карман пиджака. Огляделся. За
мной никто не наблюдал. Я захромал к моему автомобилю, положил револьвер в
бардачок и уехал.
13
Вместо того чтобы вернуться в «Эден-Фоллоус», я поехал в центр Далласа и
остановился у
магазина спортивных товаров, где купил набор для чистки
стрелкового оружия и коробку патронов. Меньше всего мне хотелось, чтобы
револьвер дал осечку или взорвался у меня в руках.
Следующая остановка пришлась на отель «Адольф». Как выяснилось,
свободный номер я мог получить только на следующей неделе. Швейцар
доверительно сообщил мне, что по случаю визита президента все отели забиты под
завязку, однако за доллар он с радостью припаркует мой автомобиль на стоянке. «Но
только до четырех дня. Потом начинается строгая проверка».
Часы уже показывали полдень. Дили-плаза располагалась лишь в трех или
четырех кварталах, но добирался я туда достаточно долго. Я устал,
голова
раскалывалась от боли, несмотря на «Гудис паудер». Техасцы обожали жать на
клаксон, и каждый гудок простреливал голову. Я часто отдыхал, приваливаясь
плечом к стенам зданий и стоя на здоровой ноге, как цапля. Какой-то таксист
спросил, все ли со мной в порядке. Я заверил его, что прекрасно себя чувствую.
Солгал. Я чувствовал себя обессиленным и несчастным.
Человек с негнущимся
коленом не должен взваливать на себя будущее мира.
С безмерной радостью я плюхнулся задом на ту самую скамью, где сидел в 1960
году, через несколько дней после прибытия в Даллас. Вяз, который тогда прикрывал
меня своей тенью, сегодня только постукивал голыми ветвями. Я вытянул больную
ногу, облегченно выдохнул. Потом посмотрел на отвратительный кирпичный куб
Хранилища школьных учебников. Окна, выходящие на Хьюстон-стрит и улицу
Вязов, блестели в лучах холодного полуденного солнца.
Do'stlaringiz bilan baham: 
