19
, так что в моем караване
будет до 180 человек, 540 верблюдов и 250 лошадей. Кажется, по крайней
мере, доселе,
[41]
удалось мне соединить
трудно согласуемые
три условия:
исполнить желания петербургские (т. е. Министерств Иностранных Дел,
Военного и Морского), сделать все основательно, как должно, и угодить лично
начальнику края.
Часто беседует со мною Александр Андреевич подолгу и не об одних
делах, касающихся моего отправления. Несколько раз говорил он мне, что
ищет людей способных в начальники штаба, в атаманы Оренбургского
казачьего войска и в заведующие башкиро-мещерякским войском. Вчера
предложил он мне, на выбор, все три должности
20
. Я ответил, что с
увлечением пошел бы служить в Оренбургском крае, преимущественно,
казачьим атаманом, но не могу теперь же дать не только положительного
ответа, но даже обещания. Кюлевейн
21
оказался пока неспособным к деловой
переписке и прекрасным по своим нравственным качествам, но,
непрактическим человеком, неповоротливым и малоискусным в русской
гравюре джентльменом. Мне он будет полезен разве что казначеем, но в
секретари не годится. Хозяйство свое поручил я ближайшему заведыванию
ретивого, дельного и исполнительного штабс-капитана корпуса топографов
Яковлевн, бывшему еще в 1846 году в такой же должности при Бутеневе,
ходившем в Бухару.
Вряд ли придется мне Вам присылать фотографии. Я очень плохо
надеюсь на своего фотографа (Муренко). Беру с собой
[42]
тарантас и крытую
легкую повозку
22
. Другой тарантас оставляю здесь, у старого казак —
Коссаковского. Лошадей у меня 6 упряжных и 2 верховых (одна из них
иноходец
23
, вчера купленный).
Поклажа моя укладывается на семи верблюдах и на моих повозках. Е
лошадям нанял я двух Оренбургских казаков. Урядника не беру с собой,
потому что народа в моем распоряжении и так слишком много.»
15-го Мая писал я отцу, — в 6 часов утра: «все пусто на моей квартире,
люди и вещи отправлены вчера вечером за р. Урал, а сегодня в 4 ч. утра,
выпроводил я караван мой. Верблюды и повозки отправлены с начальником
конвоя войсковым старшиною (уральцем) Бурениным, при небольшом
прикрытии (12 оренбургских казаков) на первый прилежный пункт,
отстоящий от менового двора верст на 20. Весь остальной конвой, состоящий
из 43 уральцев, и 3 оренбургских казаков и 22 пехотных стрелков — драгун,
т.е. посаженных на лошадей, остался здесь для молебствия, которое Катенину
угодно было назначить отслужить лишь в 9 час. утра (он вставать рано не
любил). Придется идти по жаре, но впрочем, переход небольшой. Г. А.
Катенин выступает несколько часов после меня и будет ночевать почти на том
же самом месте, что я. С начальником края идти вместе будет крайне
неудобно, для отряда моего, а
[43]
потому, поднявшись рано завтра,
постараюсь уйти, на 2-й переход, несколько верст далее, на 3-ем переходе еще
далее и т. д.
Место отдыха, Оренбург утомил меня нравственно. С А. А. я сохранил
наилучшие отношения. По службе с ним трудно иметь дело, по строптивости
его нрава. Впрочем у нас обошлось все благополучно. Орда
24
, меня
сопровождающая, приводит меня в отчаяние: многие наивны, как малые дети,
непрактичны, не подготовлены к трудностям и лишениям предстоящего нам
дела и помощи от них можно ожидать весьма мало».
В письме к Е. И. Ковалевскому, выражаясь более осторожно, я писал из
Оренбурга: «целые дни проходят в беседах и
дипломатических
сношениях с
Генерал-губернатором, с различными властями и лицами местного
управления. Страсть к представительности и утонченная вежливость здешнего
начальства (т. е. Катенина) отнимает все время... Снабжение миссии и
снаряжение конвоирующего отряда произведены в таких размерах и не жалея
никаких средств, что караван мой будет скорее походить на экспедицию
Перовского 1839 г., нежели на мирное посольство. При всем том конвойных
нижних чинов
25
почти мало для охранения табуна, в котором будет до 352
верблюдов и 180 лошадей. Несомненно, что дорогою мне придется бросить
многое. Не понимаю, каким образом пройду я по Усть-Урту и как протащу я
до Хивы повозки офицерские и в особенности неуклюжий казенным
форменный обоз».
15-го Мая таким образом посольство выступило. Для избежания
слишком сильных жаров по пути в Хиву и достижения более
[44]
раннего
прибытия в Бухару, когда еще кормы не истощены палящим солнцем,
желательно было выступить 12 или 10 днями раньше, но не было возможности,
несмотря на всю настойчивую энергию, преодолеть затруднения,
происходившие преимущественно от непрактического, слишком парадного
снаряжения экспедиции. Многое следовало переделать, урезать и дополнить
более существенным; но, в виду самолюбивого упрямства и тщеславного
самовластия Начальника края приходилось выступить с тем, что было
подготовлено, жалея лишь о напрасно и бесполезно потраченных казенных
деньгах. Несравненно лучше было бы значительно уменьшить число офицеров
и чиновников, для цели посольства не только бесполезных и
обременительных, упростить и удешевить снаряжение, снабдив меня в то же
время соответственно большими денежными средствами. Таким образом, из
донесения моего директору Азиатского Департамента, генералу Е. И.
Ковалевскому, видно, что посольству, коему вменено было в обязанность
урегулировать, оживить или вновь завести торговлю русскую в Средней Азии,
не придали двух купеческих агентов, о которых совещались в Петербурге и
которые должны были составлять, вместе с своим торговым караваном
образцов, существенную часть экспедиции.
Пришлось ограничиться присутствием приказчика Деева, которого я
лично уговорил со мною отправить небольшой товарный караван.
Несмотря на неожиданную в Петербурге неподготовленность
Аральской флотилии, я тотчас предупредил с нарочным капитана 1-го ранга
Бутакова, что необходимо ускорить прибытие парохода и миссии к
Аральскому морю и движение на Хиву, чтобы воспользоваться остатками
полноводия и, что я прибуду к половине Июня к заливу Чернышева с тем,
чтобы пересесть на пароход с частью клади для переправы по Айбугирскому
заливу
Do'stlaringiz bilan baham: |