Н. Игнатьев миссия в хиву и бухару в 1858 году

предложений, 
мною сделанных, 
без исключения. 
В конце концов я не 
достиг желаемого результата моих переговоров и меня далеко не 
удовлетворяет плачевное окончание моего томительного пребывания в Хиве, 
но я уношу убеждение, что действовал добросовестно, по долгу совести и 
чести, и что лучшего я добиться не мог бы, а при уступчивости рисковал бы 
унизить русское достоинство в глазах азиатов. Вчера, 1 Сентября, прибыли мы 
в Ханка, где, в знак своего неудовольствия против хана, я отказался от 
прощального угощения, приготовленного нам от имени хана, и, не заходя в 
город, прямо прошел к р. Аму, на берегу которой и расположился наш бивак. 
Сегодня рано 
[182] 
утром мы начали трудную переправу на левый береге; 
ничего хорошего не ожидаю в Бухаре Я слава Богу здоров, хотя в это время 
здесь свирепствуют перемежающиеся лихорадки и тифозные горячки. Таких 
больных у нас несколько в конвое. Принужден кормить всякое утро отряд наш 
хинною коркою » Кончая свои донесения из Хивы, я писал директору 
Азиатского Департамента нижеследующее: Хивинцы намерены, под 
предлогом желания убедиться в дружественных видах России относительно 
ханства, послать к нам новое посольство, которое, выйдя к нам на встречу, при 
возвращении миссии, мне вверенной, из Бухары в форт № 1, присоединится к 
нам и будет просить у Его Императорского Величества определения границ 
между Россиею и Хивою по рр. Сыру, Эмбе и отпуска в Хиву большого числа 
мастеровых и механиков, для обучения хивинцев различным ремеслам и 
искусствам и даже для построения парохода на р. Аму; взамен этого 
посольство привезет ханское согласие, при исполнении вышеизложенных 2 
условий, допустить свободное плавание наших судов по р. Аму и постоянное 
пребывание нашего торгового агента в Хиве. Посланцем назначается Дарга, 
человек влиятельный, умный, ловкий, хитрый, пользующийся большим 

---

значением и выгодным положением и отличающийся от всех других узбеков 
своею обходительностью и вежливостью. Он занимает второе место между 
ханскими сановниками. Советником Дарги будет, кажется, диван-беги, 
бывший приставом нашим от вступления в Кунград до выхода из Хивы и 
назначенный теперь для препровождения больных наших до парохода. 
Несмотря на то, что посольство это заслуживало бы, по составу своему, 
несравненно большого внимания, нежели обыкновенно присылаемые в 
Россию, но мне кажется, что следовало бы не пустить Даргу далее Оренбурга, 
для вселения в хивинцах убеждения, что мы никогда не допустим, чтобы они 
смели нам в чем либо отказать и возбуждать вопросы о распространении, на 
наш счет хивинских пределов. В таком случае надлежало бы 
объявит 
[183] 
хивинскому посланцу в Оренбурге или еще лучше в форте № 1, 
что ни одно посольство хивинское не будет принято Его Императорским 
Величеством, пока хивинцы не докажут, что они умеют ценить оказанное им 
внимание, посылкою русского агента, поднесением Его Императорскому 
Величеству письменного согласия хана на все наши условия без изъятия». 
Накануне дня, назначенного для выступления из Хивы, я послал еще 
следующее донесение Егору Петровичу Ковалевскому: «Вероятно Ваше 
Превосходительство не изволили забыть, что, отправляясь из С.-Петербурга, я 
высказал вам предположения мои относительно того затруднительного 
положения, в котором могу накопиться в Хиве. Действительность превзошла 
эти предположения и мне здесь понадобился, как Ваше Превосходительство 
тогда мне предсказывали, порядочный запас твердости духа. Мне остается 
повторить то, что я говорил прежде: надо сожалеть, что миссия выступила 
поздно из Оренбурга, что она не была направлена первоначально в Бухару, а 
потом в Хиву и, наконец, что флотилия была снаряжена так поздно и 
неудовлетворительно. По предположению Комитета, флотилия должна была 
нас дождаться в полном составе в Чернышевском заливе, а я сошелся с одним 
пароходом «Перовский» только в 3-х переходах от Айбугирского залива: 
первая баржа прибыла к Талдыкскому заливу 24 Июня, а третья с 
необходимым запасом угля только в конце Июля месяца. Пароход «Обручев» 
оказался совершенно не соответствующим предположенной цели. Движение 
различных отрядов по степи имело предвиденные мною, неблагоприятные для 
нас. последствия. Е сему присоединились многие другие обстоятельства, 
которые все содействовали еще большему затруднению нашего положения в 
ханстве. 
С флотилиею вышли у вас также некоторые недоразумения. Ежели бы 
миссия была отправлена, как предполагалось прошедшею осенью, на 
флотилии, а не отдельно сухопутно, то многие из затруднений были бы 
устранены. Согласовать движения каравана, в особенности такого неудобо-
подвижного, как мой, с целью 
[184] 
политическою и с действиями и 
движениями флотилии, весьма затруднительно, в особенности при 

---

невозможности верных сообщений. В Хиве мы были, как я и предполагал еще 
в С.-Петербурге, в руках хивинцев как бы залогом приязненных действий 
флотилии. Эмир бухарский, по слухам, недоволен Россией за дурной прием в 
С.-Петербурге посланца, за неудовлетворение нескольких его просьб и за 
предпочтение, оказанное хивинцам, направлением миссии первоначально в 
Хиву, а потом уже в Бухару. Нелепые известия, распространенные 
относительно нашей миссии и флотилии в Хивинском ханстве, дошли в самом 
преувеличенном виде до эмира. Нам нельзя, таким образом, ожидать ничего 
хорошего в Бухаре. Иду туда собственно для того, чтобы не потерять случай 
пройтись долиною р. Аму, попытаться исполнить возложенное на меня 
поручение и для того, чтобы эмир не считал себя еще более прежнего 
обиженным нами; но не рассчитываю на успех в переговорах. Опасаюсь, что 
своенравный Эмир продержит нас в Бухаре до будущей весны. 
Подарки наши были частью попорчены и поломаны дорогою. Шарманка 
исправлена на пароходе механиком флотилии, но в Хиве долго возились с нею, 
пока не открылся в конвое артист-слесарь, который починил не только орган, 
но и часы с птичками, так как птицы перестали было летать и клевать. Колпаки 
стеклянные у часов разбились в дребезги, а хрустальные канделябры 
поломаны. Шуба и палатка также пришли, не знаю почему, в неблаговидное 
состояние. Впрочем, подарочные вещи спустили мы довольно благополучно, 
свалив все погрешности на самих хивинцев, потому де, что они не пропустили 
вверх по реке пароход, везший подарки. Чтобы сколько-нибудь задобрить 
старшого брата хана, ему поднесены были подарки от имени Его 
Императорского Высочества Государя Наследника, с приветствием от Его 
Императорского Высочества. На вопрос, почему нет письма, объяснено было, 
что у нас Наследник не имеет права писать грамоты до совершеннолетия. В 
Хиве полагается 2 равносильных визиря; самый значительный из них, куш-
беги. Он не может 
[185] 
простить нам, что его обидели в глазах всех хивинцев 
тем, что у меня было письмо только, на имя мехтера. Тут и подарки не 
помогли. Он враждует о мехтером, к нам расположенным, и успел даже 
очернить было совершенно его перед ханом. Фазиль-Ходжа также в опале, 
потому что хорошо о нас... отзывается. 
Сеид-Мохаммед составляет исключение из последнего поколения 
хивинских ханов: он крут, самовластен и о твердою волею, в роде Наср-Уллы. 
Жалею чрезвычайно, что Бутаков, придя в Кунград 45-ю часами только 
позже нас и узнав еще накануне от встреченной им части конвоя миссии, что 
мы идем на барках бечевою по реке, не решился догнать нас под предлогом 
необходимости свидеться со мною и получить приказания; не послал ко мне 
по крайней мере, или на шлюпке пароходной, или берегом верхом, штабс-
капитана Салацкого и топографа Недорезова, данных мною на пароход 
собственно на случай отправления ко мне известия и разъяснения 
недоразумений. Утром 3 Июня мы были от Кунграда не более как в 50 вер. Я 

---

уверен, что мы избегли бы чрез это многих недоразумений, дело мое пошло 
бы успешнее в Хиве и я не засиделся бы так долго в этом несносном городе. 
Чтобы доставить случай большему числу морских офицеров 
ознакомиться с р. Аму и проплыть по оной, по крайней мере на хивинских 
барках, я просил Бутакова прислать с подарочными вещами одного офицера с 
флотилиею, в качестве чиновника, заведывающего подарочными вещами, 
совместно с штабс-капитаном Салацким. Бутаков счел затруднительным- 
вероятно по малочисленности офицеров на флотилии- воспользоваться сим 
случаем. 
С половины Августа настало в Хиве время повальных лихорадок и 
горячек. Эти болезни сильны между жителями, но в особенности 
воспринимаются новоприезжими. У нас, в течение