Монография пятигорск 2012 ббк

ТРОПЫ И ПУНКТУАЦИОННЫЕ ФИГУРЫ В НОВЕЛЛИСТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ

3.1. НЕВЕРБАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В РИТОРИЧЕСКОЙ
ФУНКЦИИ
Человек ежедневно взаимодействует с элементами своего окружения. Общение осуществляется не только путем обмена языковыми знаками, но и путем намеренного нарушения правил речевого и неречевого поведения, жестов, манеры сидеть, эмоциональных интонаций и т.д.
Изучение невербальных средств коммуникации проводится, в основном, с позиций структурной лингвистики, семиотики и прагмалингвистики. Однако образно­экспрессивный аспект невербальной деятельности, являющийся объектом изучения современной риторики, долгое время находился за рамками поля зрения исследователей. При этом именно эмоционально-экспрессивный потенциал невербальной коммуникации и его воздействие на читателя и слушателя вполне соотносимы с функцией тропов, фигур в тексте. Особое место среди них занимают традиционные риторические фигуры (метафора, метонимия, литота), анализ которых был бы неполным без рассмотрения всего комплекса риторических явлений, включающих наряду с вербальными средствами и невербальные параметры коммуникации.
Одной из задач художественной литературы является отображение различных душевных состояний героев, их эволюции, восприятие ими окружающих. При этом способы описания отличаются огромным многообразием как в рамках одного идиостиля, так и в зависимости от эпохи и литературного жанра. Речь идет не только о «привычных» риторических фигурах, но и об обозначении жестов, взглядов, прикосновений, движений персонажей. Сопоставление произведений классической и современной литературы позволяет увидеть возрастание роли невербальных средств, вытеснение ими привычных описаний. Этот факт представляется заслуживающим особого внимания и объясняется в значительной мере как сложностью самих эмоций, трудностью их отображения, так и влиянием современных видов искусств на художественную литературу, позволяющих «увидеть», чтобы оценить и понять духовный мир героев.
В психологии отмечается важность эмоций в организации целенаправленного поведения человека. Они создают особую атмосферу, связывающую способность восприятия и условия функционирования личности.
Различные душевные состояния находят свое отражение прежде всего в разнообразных жестах. Эмоциональные процессы (к ним относятся чувственный тон, эмоции, аффекты и их выражение через жесты) передают переживание человеком своего отношения к предметам и явлениям объективной реальности. Это один из психологических механизмов специфического отражения мира и регуляции поведения человека в этом мире. Выбор жеста из принятого «набора» в определенной культуре обусловлен: личностью, отношением между партнерами по общению, ситуацией общения. Жесты могут рассказать о национальности, характере, темпераменте, об отношении к партнеру, об эмоциональном состоянии человека. Они показывают его внутреннее состояние, склонность к логическому или художественному типу восприятия и многое другое.
Жесты можно различать не только по соотнесенности с частями тела (голова, рука и т.д.), но и по принадлежности к семиотической системе: 1) жесты-знаки, преднамеренно воспроизводимые движения или позы рук и головы, рассчитанные на чье-либо восприятие и предназначенные для передачи информации; 2) жесты-сигналы, которые непроизвольны, неосознанны и не рассчитаны на чье-либо восприятие (коммуникативно-нейтральные жесты). Среди преднамеренных жестов можно выделить жесты-стимулы и жесты-реакции.
Большинство жестов являются стилистически нейтральными и обиходными, широко применяемыми в общении. Но каждая культура отличается и стилистически маркированными жестами, сопровождающими ораторскую деятельность, этикетные способы поведения и фамильярное общение.
Жесты являются неотъемлемым элементом описываемой ситуации общения, а также отражают индивидуальные особенности личности. Все многообразные человеческие действия и состояния в принципе обнаруживаются в виде соответствующих совокупностей средств кинесики: пластических телодвижений, жестов и мимики. Жесты и движения тела - это не инстинктивные проявления человеческой природы, а познаваемая система поведения, зависящая от уровня развития культуры. В этом плане можно говорить о синтаксисе, семантике и риторике жестов и действий, которые сами по себе уже квалифицируются как язык, то есть мир знаков, а не природы.
Невербальные компоненты разной природы и различных возможностей, не будучи языковыми, являются речевыми компонентами, способными в акте коммуникации реализовать языковые функции, выступать в качестве означающих тех денотатов, которые в данном контексте не требуют обязательных вербальных обозначений. Рецепция дополнительной невербальной информации, получаемой от компонентов ситуации общения и говорящего, может иногда оказаться достаточной для усвоения главного в содержании, еще не реализовавшегося в тексте. В обычном случае учет невербальной информации, включая информацию от ситуации общения, корректирует усвоение содержания, данного вербально.
Эмоциональное состояние способствует усилению жестов. Возникает ощущение жестовой чрезмерности и общей суетливости, изменяется динамика привычных жестов.
Жестами, «предназначенными» для обозначения эмоционального состояния, можно считать симптоматические жесты, способные показать глубину переживаний героя. Эмоциональный компонент жеста позволяет персонажу ярче выразить свое отношение к событию и реакцию на испытываемые впечатления.
Жест может сопровождать описание эмоциональных состояний, а также процесса мышления персонажа, усиливая их, подтверждая либо вступая в противоречие с соответствующими обозначениями. Описание жестов представляет собой косвенный способ передачи сдвига по шкале эмоциональных состояний от спокойствия в сторону возбуждения, волнения и т.д. При вербальной оценке обычно указывается причина нарушения нормального положения вещей. В противном случае жест остается слабо мотивированным и имплицитным.
Вся совокупность визуальных семиотических компонентов внешнего облика человека может рассматриваться как разновидность невербальных текстов культуры, специфичный «визуальный текст общения», а его интерпретация представляет собой особый вид «чтения».
Подход к последовательности знаков как определенному сообщению — «тексту» идет от лингвистического подхода к не­вербальной коммуникации.
Однако употребление термина «текст» может быть еще более широким и не связанным с лингвистическим подходом. Идея возможности представить визуальные знаки, порожденные субъектом, как специфический текст, высказывалась еще в работах С. Л. Рубинштейна, который писал: «В повседневной жизни, общаясь с людьми, мы ориентируемся в их поведении, поскольку как бы «читаем» его, т.е. расшифровываем значение внешних данных и раскрываем смысл получающегося таким образом текста в контексте, имеющем свой внутренний психологический план. Это «чтение» протекает бегло, посколь­ку в процессе общения с окружающими у нас вырабатывается определенный более или менее автоматически функционирую­щий психологический подтекст к их поведению» [Рубинштейн 1959, 180]. Такое употребление термина «текст» является образным и не имеет привязки к лингвоструктурному подходу.
Сходное представление мы находим у М. М. Бахтина [Бахтин 1979], который прямо определял физические действия и поступки людей как потенциальный текст, расшифровывающийся субъектом при возможном воссоздании знакового выражения. Люди ищут и находят знаки, стремятся понять их значения и благодаря этому приходят к взаимопониманию.
П. Рикёром отмечались следующие особенности внешнего проявления человека, по которым его можно отнести к категории текста: 1) возможность чтения, 2) наличие сходного с текстом строения, 3) сходство процесса интерпретации с пониманием речевых текстов [Рикер 1995]. По смыслу интерпретация невербальных текстов обыденного общения представляет собой создание, корректировку и применение определенных «интерпретационных матриц», «интерпретационных схем».
Совокупность визуальных знаков, исходящих от человека, предстает как специфичный невербальный текст, «чтение» которого представляет собой особый вид социально­психологической интерпретации.
Рассматривая жесты как отражение речевой ситуации, мы можем отметить некий кинетический стандарт,
позволяющий интерпретировать текст и анализировать
эволюцию переживаний героя. В художественном произведении автор фиксирует невербальные компоненты коммуникации, потому что в них содержится важная информация.
Интерпретация жестов оказывается возможной и происходит благодаря их кодифицированности, что позволяет говорить о поведенческих автоматизмах в повседневной жизни. При этом обращает на себя внимание и культурная детерминированность кодов распознавания, встроенная в язык. Каждый язык, как известно, задает некую систему координат, необходимую для жизнедеятельности общества. Опираясь на нее, мы способны воспринимать состояние человека по его жестам, реакциям, движениям. Целостность текста, включающая вербальный и невербальный компоненты, обусловливает единство его восприятия.
Языковая личность воспринимает и интерпретирует жест в форме образов и понятий. В процессе восприятия художественного произведения происходит расшифровка знаков на образном и понятийном уровнях.
С древних времен, когда жест заменял вербальное общение (отсутствовавшее как средство коммуникации), существовало не менее четырех разновидностей жестов, выражающих вопрос, повеление, пожелание и утверждение. Например, то или иное пожелание выражалось соответствующим движением головы, улыбкой, а приветствие - поклоном. Впоследствии, когда человек стал более изощренным в выражении своих эмоций и переживаний, жесты приобрели большее разнообразие, окрасились национальными особенностями. Однако связь между переживаемой эмоцией и жестом по-прежнему достаточно ясно просматривается.
Ввиду того, что жест способен передавать отношения аналогии, сходства, части целого, причины и следствия, его можно отнести к риторическим фигурам. Как и риторические фигуры, жесты в переносном значении обозначают состояние человека, его реакцию, настроение. Так как жест является чаще всего следствием какого-то постороннего воздействия, размышлений, впечатлений, наибольшая аналогия, на наш взгляд, может быть установлена между ним и метонимией. Почти никогда жест не делается ради него самого. Напротив, он возникает как результат внутренних процессов личности или внешнего воздействия. Поскольку многие жесты объединяют несколько эмоциональных состояний (возмущение, разочарование и, наконец, угроза могут передаваться рукой, сжатой в кулак), их можно соотнести с литотой - обозначением большего через меньшее. Так, обычный жест в контексте конкретного произведения может приобретать многоплановое звучание.
В новелле M. Delaunay «Fatigué de vivre», где раскрываются взаимоотношения мужчины и женщины, испытывающих сложные чувства и не способных сказать о них, наблюдается своеобразная эволюция жеста. Привычные действия служащей, состоящие в упорядочивании документов (Elle rangeait quelques papiers sur son bureau), сосредоточенность взгляда (sans regarder ni là ni autre part), перемещение взгляда (Elle relevait par intermittence les yeux vers lui) на самом деле передают напряженное ожидание чего-то, являющегося следствием предшествующих ситуаций. Подчеркнутая скупость жестов является результатом скованности и неловкости (leur malaise): Elle ne bougeait pas, un bras accoudé au fauteuil de son bureau, la main devant le menton et l'index sur les lèvres, laissant aussi les mots s'arrêter dans sa tête.
Особую выразительность приобретает жест в последнем фрагменте новеллы, в котором разрешение ситуации, переход от напряженной конфронтации к нежности, сближению и пониманию вновь оказывается переданным при помощи жеста. Достаточно банальный по своей сущности жест легкого касания несет целый комплекс пережитых эмоций: робкого узнавания, просьбы о сближении и пр.
Il approcha du bureau, approcha presque sans le vouloir la main de sa tête au moment où elle la relevait. Il frôla les cheveux, puis la joue, puis le sourire rejeuni, libéré d'un indéfinissable poids, qu'à l'instant elle venait d'avoir à la rencontre de cette main.
Сказанное позволяет проводить четкие аналогии между обозначением причины через следствие при помощи жеста, телодвижения, то есть по сути следует вести речь об употреблении невербального компонента в функции риторической фигуры.
Не менее красноречиво метонимическая функция жеста проявляет себя в поэтическом тексте. Так, достаточно сдержанный в описании чувств Жак Превер прибегает к этому средству при характеризации состояния отчаяния, потерянности, безнадежности:
Et moi j'ai pris
Ma tête dans ma main
Et j'ai pleuré.
Тенденция к антропоцентризму наделяет даже предметный мир способностью к жестовой функции. При этом жест заменяет описание состояния либо подтверждает, усиливает его. Так, например, описание Rue de Buci у Ж. Превера перекликается с изображением героини. Действия, которые могла бы совершить героиня, приписываются улице:
... caressée du regard par ta rue toute entière
par ta rue de Buci
qui fronçais le sourcil
qui haussait les épaules
qui faisait celle qui est en colère
et te montrait du doigt...
Все эти жесты, характерные для человека, находящегося в состоянии раздражения, являются результатом того неодобрения, которое остается не высказанным, но обозначенным жестом. Очевидно, что жест может легко приобретать метонимическую функцию. Присутствие жеста в олицетворении свидетельствует о том, что он стал привычной формой выражения различных эмоциональных состояний, свойственных не только человеку, но и тому миру, который его окружает.
По мере того как меняется роль читателя в современной литературе, и в диалоге «писатель-читатель» возрастает значение последнего, риторическая функция жеста становится для него более прозрачной.