|
.
#4 (138)
.
January 2017
637
Political Science
циального бытия. Он утверждает, что нынешние люди,
живущие сегодня, значительно атомизированы. Это по
тому, что современность, в течение последних несколько
десятков лет, была значительно изменена в связи с соче
танием экономических, политических, социальных и куль
турных факторов, которые привели к появлению более
«легких» и «жидких» связей. Премодерновые же струк
туры были ориентированы на более жёсткие, иерархи
ческие связи. В противоположность общества «твердой
современности», «текучая современность» является по
требителем социальности, в котором люди стали одновре
менно и продавцами, и товарами. Иерархии размываются,
структуры становятся необязательными. Следовательно,
сообщество в его классическом понимании, уже не дей
ствует, становится незащищённым, необязательным. Для
определения этого состояния Зигмунд Бауман исполь
зует понятие «Unsicherheit», означающее неопределён
ность. Бауман пишет: «Ощущение »территории«, ныне
беспомощное и никаким усилием воображения не пред
ставляющееся самодостаточным, утратило значительную
долю своей ценности, свою привлекательность и при
тягательную силу для тех, кто может свободно передви
гаться, оно становится ускользающей целью, скорее даже
мечтой, чем реальностью, для всех, кто, сам не обладая
подвижностью, желал бы замедлить либо остановить пе
редвижения невероятно мобильных хозяев исчезающего
порядка. Для тех, кто обладает мобильностью, задачи тер
риториального и административного управления кажутся
все более грязной работой, которой следует избегать
любой ценой и передавать тем, кто стоит пониже на сту
пенях иерархической лестницы, кто столь слаб и уязвим,
что не откажется от тяжелой работы, даже если знает, что
его усилия, несомненно, будут пустыми и бесполезными».
Здесь выражается обеспокоенность по поводу делокали
зации сообщества. Но значит ли это его распад? В повсед
невной жизни это значит, что мы больше не привязаны
к нашему дому, земле, родителям, государству (не свя
заны различного рода «жёсткими» (сильными) связями),
становясь всё более подверженными связям «жидким»
(слабым). В политической сфере это значит, что мы дей
ствительно сами себе хозяева, что мы можем действовать
от своего имени, что политический субъект в высшей сте
пени является индивидуальным. Однако, как кажется, не
только модерн становится «текучим», но и сообщества
приобретают такой же характер, становясь менее зависи
мыми от сильных связей, более ситуативными, конструи
руемыми. Здесь принципиально важно указать на пересе
чение в этой точке подходов Андерсона, Коэна и Баумана,
относя к периферии изречение Хобсбаума о том, что со
общества сейчас вряд ли возможны, зато традиции вполне
конструируемы.
Однако подобный узел размышлений не единственный.
Тони Блэкшоу, например, склонен говорить о постмодер
нистских сообществах [4]. То, что он называет «постмо
дернистское сообщество», противоречит определению
сообщества в ортодоксальном социологическом смысле.
В частности, эти сообщества могут существовать
двумя основными способами, которые по соображениям
целесообразности он называет «негативным» постмо
дернистским сообществ и «позитивным» постмодерни
стским сообществом. В частности, как «негативные»
постмодернистской сообщества, так и «позитивные» по
стмодернистские сообщества являются фрагментарными
и уязвимыми для разрыва, появляются в странных и уди
вительных формах, могут не иметь никакой формы, ни
какого стандарта или соответствия какимлибо правилам.
Прежде чем мы рассмотрим идею «негативного» пост
модернистского сообщества. Его идея берет начало в со
вместных работах французского философа Жиля Делёза
и психиатра Феликса Гваттари [5]. Где они с помощью
критики фундаментальных, как казалось бы, оснований
психоанализа (в частности Эдипова комплекса) приходят
к выводу, что нет таких оснований, чтобы говорить о сооб
ществе, а есть лишь индивидуальная сборка шизофрени
ческого нарратива, о чём говорит и Ж. Ф. Лиотар в своей
книге «Состояние постмодерна», где у Лиотара появля
ется «критерий перформативности»: «система вносит
свой вклад в развитие всех языковых игр (даже если они не
освобождают от канонического знания), в познание этих
игр; она стремится перевернуть повседневный дискурс
в своего рода метадискурс: обыденные высказывания про
являют склонность цитировать самих себя и различные
прагматические положения, которые нужно все же кос
венно соотносить с затрагивающим их актуальным сооб
щением. Она может внушить, что проблемы внутренней
коммуникации, которые встречает в своей работе научная
коммуникация, когда ломает и переделывает свои языки,
имеют природу, сравнимую с природой социального сооб
щества, когда то, лишенное культуры рассказов, должно
найти доказательства его коммуникации с самим собой
и, тем самым, задаться вопросом о легитимности решений,
принятых от его имени». Сообщество же здесь высту
пает как нарратив, реализуемый на двух уровнях (коллек
тивном и индивидуальном). Другими словами, суть пост
модерновых форм жизни согласно Делезу и Гваттари не
в укорененности сообщества или культуре, а в ризомати
ческом образе жизни, где возможно соединение всего со
всем. Таким образом, «негативное» сообщество заключа
ется в своей перформативности, языковых играх, случай
ности и непрочности. Проблема таких сообществ том, что
они думают, что языковая игра может им дать то, что на
зывается сообществом в ортодоксальном смысле слова.
«Позитивное» же постмодернистское сообщество заклю
чается в вписанности в дискурсы власти. Кроме того, «по
зитивное» сообщество отличается тем, Деррида назы
вает «игрой различий». В этом смысле, это означает, что
главные различия между сообществами пролегают в языке
(«мы», «они», «свой» или «чужой»), но это говорит и то,
что сообщество можно также и создать.
В. Вахштайн считает сообщества следствием «произ
водящей коммуникации», у которой может быть множе
ство параметров описания. Он выделяет следующие [6]:
«Молодой учёный»
Do'stlaringiz bilan baham: |
