Microsoft Word Захарова Полный текст диссертации docx

§ 2.3. Семантические поля 
Связь текста обеспечивается наличием мотивной структуры и 
семантических полей: классика и современность, парадоксальность, традиция и 
культура, взаимовлияние (философии и литературы, игрового и эстетического, 
эссе и мифа) и универсализм. 
В идейно-содержательной структуре книги Эпштейна представляется 
возможным выделить следующие семантические поля: Парадоксальность 
русской литературы; Формирование нового подхода к изучению литературы; 
Персонализм русской литературы; Традиция и культура или новое в классике; 
Универсализм; Словотворчество, или проблема языка; Литература как единый 
текст.
Парадоксальность русской литературы 
Автор задается целью обнаружить в знаковых явлениях русской 
литературы, сопоставлении некоторых персонажей противоречивые свойства. 
Так, обращают на себя внимание неожиданные и требующие дальнейших 
разъяснений сопоставления: Стендаль и Бальзак, Фауст и Петр I, князь Мышкин 
и Акакий Башмачкин. С точки зрения художественного материала, 
послужившего основой для анализа, книга, помимо имеющих статус 
классических, вбирает в себя и произведения писателей-современников. Такой 
широкий взгляд на парадоксальность русской литературы позволил автору 
669
Эпштейн М.Н.
Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX – XX веков. С. 333. 

---

229 
представлять теоретические обобщения, выявляя закономерности новаторских 
стилевых течений, художественных направлений и поэтических школ. Известен, 
например, тот факт, что Эпштейну принадлежит авторство термина 
«метареализм». Понятие возникло при описании противоположного 
концептуализму творческого течения, объединившего следующих поэтов: 
О. Седакова, Е. Шварц, И. Жданов, В. Кривулин, Д. Щедровицкий, В. Аристов, 
А. Драгомощенко
670
. Суть метареализма заключается в том, что его 
представители «не отрицают реализм, а расширяют его на область вещей 
невидимых, усложняют само понятие реальности, которая обнаруживает свою 
многомерность, не сводится в область физического и психологического 
правдоподобия, но включает и высшую, метафизическую реальность, явленную 
пушкинскому 
пророку»
671
; 
«метареализм 
возводит 
образ 
к 
сверххудожественным обобщениям, наделяя его обобщенностью и смысловой 
объемностью мифа»
672
; «Метареализм исходит из принципа 
единомирия, 
предполагает взаимопроникновение реальностей, а не отсылку от одной, 
«мнимой» или «служебной», к другой – «подлинной»
673
. «Метареализм – это не 
только «метафизический», но и «метафорический реализм <…>»
674
. 
Возникновение метареализма Эпштейн связывает с особенностями эпохи и 
культурной атмосферы данного исторического периода: «Поколение, духовно 
сформировавшееся в условиях исторического застоя, не могло не почувствовать 
замедления хода времени и не отозваться на него повышенной 
чувствительностью к вечным, повторяющемся ситуациям бытия»
675
. 
Формирование нового подхода к изучению литературы 
Автором отвергается типологический и сравнительно-исторический 
подходы, при этом последовательно устанавливается собственный – на 
670
Эпштейн М.Н.
Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX-XX веков. С. 159-166. 
671
Там же. С. 160. 
672
Там же. С. 161. 
673
Там же. С. 163.
674
Там же. С. 163. 
675
Там же. С. 161.

---

230 
материале всего корпуса произведений русской классической литературы, 
рассматриваемых как единый текст. Отдельный семантический блок 
формируется из статей раздела «Парадоксы новизны». Данный текстовой корпус 
статей 
в 
наименьшей 
степени 
затрагивает 
проблемы 
конкретных 
художественных произведений или творчества писателей, делая вместо этого 
предметом внимания вопросы метакритического характера. Среди наиболее 
значимых для выстраивания сюжета книги в целом следует обозначить ряд 
следующих вопросов: превращение литературной критики в самостоятельную 
культурную 
инстанцию, 
специфика 
западноевропейской 
критики, 
интерпретация и анализ как главные методологические приемы. 
Парадоксальность «критической ситуации», согласно Эпштейну, состоит 
в том, что чем ближе критика к «тексту», тем дальше она по отношению к 
искусству в целом. Именно поэтому западный опыт отказа от интерпретации 
неприемлем для критика, ибо в этом случае стоило бы трактовать «само слово 
как природный материал»
676
.
Именно в этой части статьи тезис о необходимости максимального 
расширения культуры приобретает еще более широкое звучание: «подлинное 
свое содержание она [культура] обретает лишь на границах с другими сферами, 
в трудном сопряжении и противоречивой взаимосвязи литературы и не-
литературы, искусства и природы, творчества и бытия»
677
; «Культура не состоит 
из чистых квинтэссенций – и любые вытяжки, выжимки из нее теряют исконное 
и искомое качество»; «внутренняя нерасторжимость культуры»
678
; «Нужен 
оценивающий взгляд другого, чтобы вполне узнать и оценить себя»; 
«Одномерная культура не способна к саморефлексии, самоанализу»
679
. 
Выявление парадоксов – центральный сюжет книги, однако если первая ее