Microsoft Word Захарова Полный текст диссертации docx

Эпштейн М.Н.
Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX – XX веков. С.178-179. 
687
Там же. С. 180. 
688
Там же. С. 181. 
689
Там же. С. 182. 
690
Там же. С. 183. 

---

233 
критикой и литературой, следствием которой являются более крупное 
начертание имени критика по сравнению с писательскими на газетных полосах, 
передачи львиной доли журнальных полос нехудожественным текстам, а также 
рост числа прикладных изданий, где даются разъясняющие механизмы общения 
с критиками советы, адресованные желающим получить признание авторам. 
Именно по этой причине дальнейшие размышления критика в первую очередь 
затрагивают именно методологический аспект. 
Своим главным достижением западная критика считает раскрытие секрета 
о «литературности литературы»
691
, в то время как «западноевропейская критика 
второй половины XVIII и XIX века <…> усматривала в том, чтобы соотносить 
художественное произведение с окружающей и выразившейся в нем 
реальностью»
692
. Кроме того, существовала и предельно личностно 
ориентированная импрессионистическая критика, приверженцы которой 
руководствовались 
вкусовыми 
принципами: 
«романтическая 
критика 
раскололась на два направления: биографическое, которое свело суть гения к 
земной судьбе художника, и психологическое, углубившееся в особенности его 
апперцепции и ассоциативного аппарата»
693
.
Эпштейн констатирует, что из-за различного в каждой из критических 
школ толкования самого ключевого понятия реальности каждая из трактовок 
оказывалась бездоказательной и субъективность, что подвергало сомнению 
репутацию критиков, прежде всего, в восприятии самих писателей. По этой 
причине в качестве теряющей цвет эмпирической действительности «ярче 
выступила реальность самого искусства, его формы, фактуры»
694
. Однако в 
процессе изучения первичной текстовой реальности западноевропейская 
критика полностью отвергла все напрямую с ней не связанное: «впечатление», 
«среду», «вкус», «биографию», «апперцепцию», «факт», «дух», «правда»
695
. На 
691
Эпштейн М.Н.
Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX-XX веков. С. 183. 
692
Там же.
693
Там же. С. 184. 
694
Там же.
695
Там же. С. 185. 

---

234 
смену указанным категориям пришел догматизм: справочные пособия все чаще 
содержат в себе мысль о необходимости предельно конкретных предписаний для 
авторов. Следовательно, конечной целью критика стало не произведение, но 
текст 
как 
«совокупность 
определенных 
знаков 
в 
определенной 
последовательности, довлеющей себе и самодостаточной реальностью»
696
.
Однако проблема, с точки зрения Эпштейна, кроется в том, что 
«старательно отделяя литературу от нелитературы, критика переступила 
внутреннюю, достаточно зыбкую грань между ними и стала отделять текст от 
литературы»
697
. Критик догматично завладел всеми правами на заложенный в 
текст значения: «Вся полнота значений, которую текст обретал внутри 
литературы, внутри определенной духовной ситуации, созданной общением 
писателя и читателя и их принадлежностью своему времени»
698
; «Установив 
диктат текста над действительностью, критика тем самым установила свой 
диктат над текстом; она стала для него как бы заменой действительности, 
придающей ему смысл и содержание»
699
. И отняв таким образом текст у 
литератора, критик стал использовать его в собственных интересах.
В западной литературной критике Эпштейн выделяет две базовые 
методологические операции: анализ и интерпретацию
700
. Если сведение 
критического рассуждения к «структуре» и «текстуре» - характерная черта 
«пристального прочтения» (close-reading), (закрывающего «произведение от 
читателя, ставя между ними демонстрацию самой техники прочтения»
701
), то 
интерпретация 
как 
термин 
и 
базовый 
принцип 
была 
присуща 
экзистенциалистскому направлению в немецком литературоведении: «Если 
анализ берет то, что “находится в наличии” – текст, и расчленяет, схематизирует, 
систематизирует его, то интерпретация исходит из внеположного тексту смысла 
696