|
Деепричастие на –a выражает действие, одновременное с действием главного сказуемого предложения, например: Joqaru at jätä jadaγïn, ïγač tutunu aγturtïm [T] («Я поднялся на гору, ведя лошадь на поводу, пешком, держась за деревья»); Qaraγïn qïsdïlata äbin barqïn anta buzdïm [M] («Сильно тесня (их), я там разорил их дома»); At z bintr qar skdim [T] («Я пробил снег, приказывая при этом сесть на коней»). Итак, деепричастие на –a выражает действие, одновременное с действием главного сказуемого.
Деепричастие на –u передает в древнетюркских памятниках такое действие, которое протекает параллельно действию, выраженному главным сказуемым (В.В.Радлов). П.М.Мелиоранский обнаружил факт того, что это действие может протекать параллельно передачи значения цели в предложении. Например: Käjik jijü tabïsγan jijü olurur ärtimiz [T] («Мы жили (там), питаясь оленями и питаясь зайцами»); Jobalu intimiz [T] («С большим трудом, мучаясь, мы спустились»); Bol
uqa taŋ üntürü tägdimiz [T] («На рассвете, когда занималась заря, мы достигли Болчу»); Kül tigin äbig bašlaju qïtïmïz [Ktb] («Чтобы Кюль-тегин управлял (хозяйством) дома, мы его отпустили»); Итак, деепричастие на –u и деепричастие на –ï / -i входят в составные глаголы.
В.В.Радлов считает, что деепричастия на –a / -ï / -u являются алломорфами одной морфемы. Так, он указывает, что аффикс –a «приклеивался» к основам на t, k, č, s, аффикс –u – к основам на сонорные согласные. В.В.Радлов указывает, что, если деепричастие на –u сливается в единое целое со следующим за ним глаголом, то есть формируются составные глаголы, то в этом случае –u может перейти в –ï. Отметим, что возникновение фонетических вариантов обусловлены с диффузией (проникновением) последнего гласного слова в аффиксах, характерной для древнетюркского языка. Однако, их основное значение – передача действия, протекающего одновременно с другим действием, - остается общим для этих вариантов.
Теперь рассмотрим гипотезу происхождения этого деепричастия. Н.А.Баскаков считает, что деепричастие на –a произошло от причастия желательной формы будущего времени на –γaj.
Следы деепричастия на –a / -ä обнаруживаем во всех тюркских языках. Деепричастие на –a называют «слитным» деепричастием настоящего времени. Ср., например: алтайск. kele («приходя»), тувинск. bara («идя»), qyla («делая»), хакасск. para («идя туда, уходя»), ajlana («возвращаясь»), köre («смотря»). Однако в кыпчакских языках эта форма деепричастия легло в основу образования настоящего времени.
Деепричастие на –jïn выражает действие, совершающееся одновременно с действием главного сказуемого предложения. В древнетюркских памятниках письменности наблюдается низкая частотность употребления. Ср., например: Türk budun qanïn bolmajïn tabγa
da adïrïltï [T] («Тюркский народ, не будучи со своим ханом, отделился от табгачей»); Biz az biz tijin qorqmïs [O] («Он боялся, говоря: «Нас мало»).
Однако, изолированные формы на –jïn иногда наблюдаем в некоторых тюркских языках, например, в узбекск. sa-jin («по»), турецк. gecele-yin («ночью»). По-видимому, низкая частотность употребления деепричастия на –jïn указывает на то, что они уже в памятниках письменности были архаизмами. Так, Г.Й.Рамстедт считает, что деепричастие на –jïn восходит к деепричастию на –a / -u в сочетании с аффиксом инструментального падежа.
Деепричастие на –γalï выражает обстоятельство цели, например, Kisi oγlï qop ölgäli törümis [Ktb] («Сыны человеческие все рождены, чтобы умереть»); Sanaγalï tüsürtimiz [T] («Чтобы пересчитать (свое войско), мы приказали остановиться»); Uqγalï kälti [M] («Они пришли, чтобы подчиниться»).
Г.Й.Рамстедт считает, что аффикс –γalï образован от аффикса будущего желательного времени –γaj + lï, выражающего значение «обладание». Однако, Н.А.Баскаков, А.Н.Кононов и А.М.Рясянен выдвигают другую гипотезу происхождения аффикса –γalï от аффикса причастия на –γan + lï. Если учитывать семантическую связь между семантикой желательности и значением цели, то следует признать более вероятной гипотезу Г.Й.Рамстедта.
Do'stlaringiz bilan baham: |
