|
«Гениальным новатором оказался А.С.Грибоедов и в развитии языка русской литературы, особенно драматургии. Он широко и обильно использовал в своей комедии живую разговорную речь, которая индивидуализировала персонажей. Их яркой портретности способствовали речевые характеристики. Показательна в этом отношении речь Скалозуба с её военными терминами, фразами, похожими на военные приказы, грубыми выражениями аракчеевской военщины, вроде:
«Ученостью меня не обморочишь…»,
«Учить по-нашему – раз, два…»,
«Как треснулся он, грудью или боком?..» и так далее.» [8, с.159.]
«Деликатен, вкрадчив, немногословен Молчалин, любящий почтительные слова. Он говорит почтительно со всеми, кроме горничной: я-с, нет-с, два-с. И даже возражает гладкими фразами, с вкрадчивой вежливостью:
«Мне так довелось с приятностью прочесть…».
Колоритна и характерна речь Хлёстовой, умной, бывалой московской барыни, бесцеремонной и грубоватой. Её язык, чуждый всякой книжности, прост и близок к народной речи:
«Час битый ехала с Покровки, силы нет…»,
«Я от него было и двери на запор…»,
«Чай, в карты сплутовал…».
В языке Фамусова немало выражений, характерных для старого московского барина». [8, с. 159]
Создавая свою комедию, Грибоедов обратился к свободной и безграничной стихии общенародного национального языка, и многое почерпнул из неё. В своём языковом творчестве он, безусловно, в значительной мере перенимал дух и стиль народного красноречия и острословия. Любитель и знаток сказочного и песенного фольклора, Грибоедов высоко ценил сатирический склад русского народного ума, отразившийся в метком, лаконичном острословии.
Действующие лица в «Горе от ума» кажутся живыми людьми, прежде всего потому, что в их изображении нет схематизма.
В комедиях предшественников Грибоедова обычно каждое из действующих лиц как бы олицетворяло то, или иное качество, превращаясь в ходячую скупость или корыстолюбие, хвастовство или лицемерие. А Грибоедов сумел, даже подчеркивая преобладающее свойство каждого, показывать людей с разных сторон, со многими оттенками стремлений и чувств.
«Очень разнообразна, богата оттенками речь Чацкого. В его репликах и монологах запечатлены эмоциональные и лексические особенности языка передовой интеллигенции 20-х гг. прошлого века.» [8, с.160.]
Чацкий действует в век романтизма, и его романтическая чувствительность, пламенная страстность находят своё отражение и в его лиро-романтической фразеологии, то выражающей страстную надежду на любовь Софьи, то полной грусти и меланхолии.
Печальные размышления Чацкого могли бы стать романтической элегией:
« Ну вот и день прошел, и с ним
Все призраки, весь чад и дым
Надежд, которые мне душу наполняли.
Чего я ждал? что думал здесь найти?
Где прелесть эта встреч? участье в ком живое?
Крик! радость! обнялись! Пустое…»
Язык и синтаксис этих стихов близки элегии 20-х гг.
«Комедия 18 века допускала «низкий стиль», нередко снижавший язык до прямой грубости. Грибоедов отвергает этот принцип. Полностью сохраняя разговорное «просторечие», он делает это в нормах общелитературного русского национального языка.» [9, с.190.]
«Вольный стих грибоедовской комедии подготавливал переход русской драматургии, в частности, комедии, к прозаическому языку. Он упорно работал над стилем своей комедии. Так, в раннем варианте текста Софья говорит Чацкому:
«Как не смутиться мне? От вас нет оборон,
Вы обзираете меня со всех сторон…»
В следующей редакции эта неудачная фраза заменяется несколько улучшенной:
«Обозреваете меня со всех сторон».
Но и этот вариант не удовлетворяет Грибоедова. В окончательном тексте уже читаем:
«Да хоть кого смутят
Вопросы быстрые и любопытный взгляд».
Таких двойных и тройных переработок отдельных стихов и их групп немало в истории текста комедии». [12, с.200.]
«Переработке подвергались не только отдельные фразы или реплики, но и целые монологи, диалоги и сцены.
Весь стиль комедии пронизан, с одной стороны, - острой сатирой, устремлённой против духа крепостничества, с другой – лирико-романтическими мотивами». [ 8, с.160]
Оценивая комедию, Белинский с восхищением писал: «Какая убийственная сила сарказма, какая едкость иронии, какой пафос в лирических излияниях раздраженного чувства; сколько сторон, так тонко подмеченных в обществе; какие типические характеры, какой язык, какой стих – энергический, сжатый, молниеносный, чисто русский! Удивительно ли, что стихи Грибоедова обратились в поговорки и пословицы и разнеслись между образованными людьми, по всем концам земли русской! Удивительно ли, что «Горе от ума» ещё в рукописи было выучено наизусть целою Россией!» [4, с.562]
««Горе от ума», как ни одно другое произведение русской литературы, изобилует такими законченными, пословичными, краткими и точными формулами. Само заглавие комедии звучит как пословица. Даже применимый Грибоедовым приём наделения персонажей фамилиями «со значением» идёт не только от литературной традиции, но и от народного обычая «крестить» человека прозвищем, в котором отражается либо существо, либо какая-нибудь заметная черта его характера.
Как и в народных пословицах, грибоедовские речения вмещены в предельно сжатые, лаконичные формы одностишия или двустишия, реже – четверостишия. Иногда одна беглая реплика, буквально несколько слов, оброненных в пылу спора, создает в воображении целую историческую картину: «Дома новы, но предрассудки стары…» Во многих случаях пословичность, поговорочность, грибоедовских крылатых выражений закреплена смежной рифмовкой.:
«Ах! Матушка, не довершай удара!
Кто беден, тот тебе не пара»
«В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь»
«Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой».
Дух стиль народного острословия отразились также и в каламбурной игре со словом, которую любил Грибоедов:
«Служить бы рад, прислуживаться тошно…»
«Как удивлялись мы! Какое ж диво тут?»
«Читали вы? – Я глупостей не чтец…»». [1, с.1-99.]
Do'stlaringiz bilan baham: |
