Книга II. Муад-диб

Все равно его не убедишь, чтобы он бросил возиться с планетой, 
подумала она. 
Не могу я
использовать с ним мои приемы.
— Когда вы хотели бы обедать?
Это совсем не то, что она собиралась сказать, 
думал он. 
Ах, Джессика, Джессика, если
бы мы могли оказаться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь — ты и я,
вдвоем.
— Я пообедаю на летном поле, с офицерами. Не жди меня, я сегодня поздно. Да… еще, я
пришлю за Полем бронемашину. Мне хочется, чтобы он присутствовал на совещании.
Он откашлялся, словно хотел что-то добавить, потом резко повернулся и пошел по
направлению к выходу, откуда по-прежнему доносился грохот выгружаемых ящиков. Его голос
зазвучал уже снаружи, командный и высокомерный, — он всегда так разговаривал со слугами,
когда спешил:
— Леди Джессика в главном вестибюле. Отправляйся к ней немедленно.
Хлопнула наружная дверь.
Джессика встала перед портретом отца герцога. Он был написан давно, знаменитым
художником Альбой. Старый герцог тогда еще не был стар. Он был изображен в костюме
матадора, с алым шарфом, перекинутым через левую руку. Молодое лицо, едва ли не моложе,
чем герцог Лето сейчас. Те же хищные черты лица, тот же взгляд серых глаз. Стиснув кулаки,
она с ненавистью смотрела на портрет.

---

— Будь ты проклят! Проклят! Проклят! — прошептала она.
— Что прикажете, благороднорожденная?
Женский голос, тонкий, почти звенящий.
Джессика резко обернулась и увидела маленькую седую старушонку в бесформенном
коричневом платье прислуги. Старушонка ничем не отличалась от тех, кто встречал их на
космодроме: такая же сморщенная и высохшая. 
Все туземцы, которых она видела на Аракисе,
подумала леди Джессика, 
похожи на высушенный банан. 
Но тем не менее Лето утверждает, что
они сильны и жизнестойки. Да, и еще их глаза — бездонные синие колодцы без следа белков,
таинственные, даже пугающие. Джессика заставила себя отвести взгляд от незнакомки.
Старуха сухо кивнула:
— Меня зовут Мейпс Шадут, благороднорожденная. Что прикажете?
— Можешь называть меня миледи, — ответила Джессика. — Я не благороднорожденная. Я
раба и наложница герцога Лето.
Еще один кивок.
— А есть еще и жена? — с некоторым удивлением старуха снизу вверх посмотрела на
Джессику.
— Нет. И никогда не было. Я единственная… спутница герцога и мать законного
наследника.
Про себя Джессика усмехнулась — с какой гордостью она произнесла эти слова! 
Что
говорил святой Августин? «Разум приказывает телу, и оно подчиняется. Разум приказывает
самому себе и встречает сопротивление». Именно так — в последнее время я все чаще
встречаю сопротивление. Пора хорошенько заняться собой.
С улицы донесся пронзительный крик. Потом еще и еще: «Су-су-сук! Су-су-сук! Су-су-
сук!» Потом: «Ихут-эй! Ихут-эй!» И опять: «Су-су-сук!»
— Что это? — спросила Джессика. — Я уже несколько раз слышала такие крики, когда мы
сегодня утром ехали по городу.
— Всего лишь продавец воды, миледи. Но пусть вас это не тревожит. В цистернах замка
помещается пятьдесят тысяч литров, и они всегда полны, — она посмотрела вниз, на свое
платье. — Вы видите, миледи, я даже не надела свой влагоджари, — она захихикала. — И до сих
пор жива.
Джессике очень хотелось расспросить эту вольнаибку, выяснить у нее побольше. Но дела
по дому не могли ждать. Тем не менее она отметила про себя, что понятие богатства здесь
напрямую связано с водой. От этой мысли ей стало неуютно.
— Мой муж сказал мне, что Шадут — это твой титул, Мейпс. Мне знакомо это слово. Это
очень древнее слово.
— Вы знаете древние языки? — спросила Мейпс. Она явно забеспокоилась.
— Языки — это первое, что изучают в Бен-Джессерите. Я знаю ботани джиб и чакобсу. И
все языки охотничьих племен.
Мейпс кивнула:
— Легенда рассказывает об этом.
Джессика подумала: