Исай Калашников Жестокий век Гонители

Глава 6 
За годы затишья Джамуха-сэчен свел дружбу с нойонами многих 
племен. 

---

Его большая юрта всегда была полна гостей. Состязались в 
острословии улигэрчи, звенели хуры… Это была жизнь, которую 
он любил, которую отстаивал, и ему казалось, что в степь 
вернулись старые времена, воспетые в сказаниях, а его анда 
Тэмуджин со своими властолюбивыми устремлениями иссохнет 
сам по себе, как болячка, вскочившая на здоровом, но ослабленном 
временной болезнью теле. Будущее сулило Джамухе добро, и он 
жил светло и открыто. 
И вдруг началось… Найманы прогнали Ван-хана. Тэмуджин разбил 
меркитов и прогнал Эрхе-Хара. Умер Инанча-хан, и поссорились 
его сыновья. 
Едва дошла до Джамухи эта весть, как за ней новая: Тэмуджин и 
Ван-хан пошли на Буюрука. Ринулись, словно коршуны на 
раненого детеныша сайги. 
Если они разобьют Буюрука, Тэмуджин вспомнит об ущелье 
Дзеренов и направит коней на его улус. 
В юрте умолкли голоса улигэрчей и звуки хуров и веселящий смех 
женщин. Притихли друзья нойоны. Трезвые и озабоченные, они 
судили-рядили о будущем. Только худоумный не мог бы 

---

предвидеть, что будет со всеми ими, если Ван-хан и Тэмуджин 
обессилят распавшийся улус найманов, – как деревья над травой, 
как сопки над равниной, возвысятся ханы над вольными племенами 
в самом сердце великой степи. Но, согласные в этом, нойоны, как и 
в недавние смутные времена, не желали искать совместного пути 
спасения. Одни подумывали откочевать к Тохто-беки, другие – к 
Таян-хану. Лишь немногие робко заикнулись, что надо бы, пока 
Тэмуджин в походе, напасть на его курени, захватить людей и скот. 
Джамуха молчал. В душе он презирал тех, кто надумал спрятаться 
за спину Тохто-беки и Таян-хана. Не хотел поддерживать и тех, кто 
желал показать свою доблесть в захвате беззащитных куреней 
анды. Захватить их легко, но удержать за собой… Возвратятся из 
похода Ван-хан и Тэмуджин – всем голову снимут. И возвысятся 
еще больше. 
Нет, тут нужно что-то иное. 
Но как ни мучил себя Джамуха, ничего придумать не мог. Слишком 
давно он не видел ни анду, ни хана-отца, слишком мало знал, что на 
уме у того и у другого. И он принял решение, которое нойоны 
сочли за шутку: 
– 
Я тоже пойду на Буюрука. Помогу хану-отцу и своему анде. 

---

Ему было опасно появляться в стане Тэмуджина. Но он рассудил, 
что анде сейчас выгодно будет не вспоминать старое, кроме того, 
Ван-хан вряд ли захочет поддержать прежние распри. Ван-хана 
всегда огорчала эта вражда… 
Во всем остальном он полагался на волю неба, на свою 
умудренность, на свое умение вдвигать клинья в трещины, 
разъединяющие людей. 
Собрав воинов, Джамуха-сэчен устремился навстречу своей судьбе. 
Буюрук со своим войском перевалил через Алтайские горы, 
двинулся вниз по реке Ургуну. Тэмуджин и Ван-хан преследовали 
его по пятам. А за ними шел Джамуха. 
За горами Алтая, покрытыми тенистыми лесами, лежала широкая 
равнина. 
Вся земля была усыпана острым щебнем, кое-где торчали кустики 
чахлой травы, и равнина была похожа на грязно-черный 
всклоченный войлок. Часто попадались овраги, промытые 
дождевыми потоками. Иногда гладь равнины, утомительно 
однообразную, чуть оживляли пологие увалы, в низинах дольше 

---

сохранялась влага, и там торчали саксаульные кусты-уродцы, 
зеленели листья ревеня и перья лука. 
Течение реки Ургуну за тысячелетия глубоко врезалось в пустыню, 
берега падали крутыми скатами или головокружительными 
обрывами. Внизу, у воды, узкой полоской тянулись заросли 
смородины, шиповника, высились серебристые тополя, темнели 
корявые стволы осокорей, зеленели лужайки. 
Джамуха, оставив на берегах дозоры, повел воинов возле воды. 
Воздух тут был затхлый, застойный, как в наглухо закрытой юрте. 
Над всадниками звенели надоедливые оводы, из-под копыт, пугая 
коней треском крыльев, взлетали куропатки, в кустах 
перекликались синицы. 
Ниже по течению береговые обрывы отодвинулись от реки, стало 
просторнее. Джамуха внимательно всматривался в следы Буюрука, 
Ван-хана и Тэмуджина. Сырая земля у воды, трава были истолчены 
множеством копыт, изредка попадались черные пятна огнищ, 
обозначающих места ночевок. Он не торопил своих воинов. Ему не 
очень хотелось соединиться с Ван-ханом и Тэмуджином до 
сражения. Пусть сами добывают себе победу. 

---

Буюрука Ван-хан и Тэмуджин настигли у большого озера. 
Дозорные донесли, что началось сражение. Джамуха повел воинов 
к месту сражения кружным путем, прячась за пологие голые 
холмы. Вскоре холмы кончились. 
Перед ними лежала солончаковая равнина, поросшая кустами 
саксаула, они тянулись широкой полосой и вдоль берега озера. 
Джамухе было достаточно одного взгляда, чтобы понять: Буюрук 
терпит поражение. Его воины откатывались прижимаемые к кромке 
тростников, к топям. Еще немного – и ни одному найману не уйти 
живым. 
Джамуха заставил бить в барабан. Его появление за спиной воинов 
Ван-хана и Тэмуджина было полной неожиданностью, они 
ослабили напор на Буюрука, начали разворачиваться. Джамуха 
засмеялся, повернул коня к всадникам, стоящим в стороне от 
сражения. Издали заметил среди всадников Ван-хана и замахал 
руками. 
– 
Свои! 
– 
Свои, свои! – подхватили вокруг его крик. 

---

– 
Ты откуда взялся? – с радостным удивлением спросил Ван-хан. 
– 
Я летел следом за вами быстрее кречета! – Соскочил с коня, 
схватил полу халата Ван-хана, прижал к лицу. – Я думал, не доживу 
до счастливого дня встречи с тобой, хан-отец! А где анда 
Тэмуджин? 
– 
Он там, – Ван-хан показал в сторону сражения. – Смотри, 
Джамуха, бегут найманы! Бегут! Не все нам от них бегать. 
– 
У меня, хан-отец, усохла печень, пока на твоем месте сидел Эрхе-
Хара… А ты на меня за что-то гневаешься. За что, хан-отец? 
Джамуха держался за стремя, снизу вверх смотрел в лицо хану. – 
Ты искал помощи у Тэмуджина, а не у меня! Или он лучше меня? 
– 
Вы для меня оба равны и дороги, Джамуха. Ты пришел ко мне без 
зова, и я рад этому. 
– 
Хан-отец, я пришел потому, что хочу быть всегда рядом с тобой. 
Но я боюсь за свою жизнь. – Джамуха понизил голос: 
– 
Если анда Тэмуджин вспомнит старые наши раздоры… 

---

– 
Смотри и вникай: бегут гордые найманы. Бегут, Джамуха! У нас 
теперь есть дела поважнее давних раздоров. 
– 
Я тоже так думаю, хан-отец. Но так ли думает мой анда? Боюсь, 
что нет. 
Подскакали Тэмуджин, Нилха-Сангун, Боорчу, Джэлмэ. С коней 
хлопьями падала мыльная пена. 
В глазах анды еще плескалась ярость, охватывающая человека в 
сражении. Этот взгляд задержался на лице Джамухи – словно 
жаром огня опахнуло щеки, но Джамуха не отвел глаз, только чуть 
опустил длинные ресницы. 
– 
А-а, это ты нам все испортил… – сквозь зубы проговорил 
Тэмуджин. 
– 
Что я вам испортил? Я спешил на помощь… 
– 
Ты помог бежать Буюруку, Эрхе-Хара и Коксу-Сабраку. 

---

– 
Они ушли? – Лицо Ван-хана разом поскучнело. – Не ожидал. Ну, 
как же так? Нилха-Сангун? 
– 
Я свое дело, отец, сделал как надо. Тэмуджин должен был 
охватить Буюрука с левой руки и перекрыть дорогу. 
– 
Я бы и перекрыл, если бы не Джамуха со своими воинами. 
– 
Видишь, хан-отец, во всем оказался виноват я… Анда Тэмуджин, 
я пришел искать мира с тобой, зачем же воздевшего руки пинать в 
живот? 
– 
Напрасно винишь Джамуху, Тэмуджин. Он ни в чем не виноват. 
Помиритесь… – Ван-хан толкнул пяткой коня. 
Он был недоволен исходом сражения и не скрывал этого. Сидел в 
седле прямой, строгий. Нойоны торопливо отъезжали в сторону, 
освобождая путь коню. И только Тэмуджин не тронул свою 
лошадь, стоял поперек дороги, глядел из-подо лба. Ван-хан резко 
натянул поводья. 

---

– 
Что, тут и будем стоять? 
Тэмуджин молча поднял плеть, поскакал к воинам, за ним – его 
нойоны. 
Джамуха с ненавистью посмотрел на сутуловатую, широкую спину 
анды. Ни перед кем не склонит головы. Возгордился, дальше 
некуда. 
Джамуха поехал рядом с Ван-ханом. 
– 
Хан-отец, я не слышал, чтобы до этого кто-нибудь побивал 
найманов. 
– 
Такого и я не помню. 
– 
Во всей великой степи теперь никто не сравнится с тобой в славе 
и могуществе, хан-отец. 

---

– 
Твои слова ласкают мой слух, Джамуха. Но нет ничего 
обманчивее, чем наша слава и наше могущество. 
– 
Мудро сказано, хан-отец! До тех пор, пока жив Эрхе-Хара, не 
видать покоя твоему улусу. А его упустили… Не с умыслом ли это 
сделано? 
– 
Какой может быть умысел? – Ван-хан круто обернулся. – Ты о 
чем говоришь? 
– 
Я просто думаю вслух. Пока Эрхе-Хара жив, тебе придется все 
время ждать нападения найманов. Одному против них не устоять. И 
ты, прославленный, могущественный, будешь зависеть от людей 
менее значительных, таких, как я или мой анда Тэмуджин. Может 
быть, я и ошибаюсь… 
– 
Тэмуджин не мог упустить моих врагов умышленно, – хмуро 
сказал хан. 
– 
От Тэмуджина можно ждать всего, – поддержал Джамуху Нилха-
Сангун. Видел, как он заносится? Можно подумать, что он один 
разбил Буюрука. 

---

– 
Перестаньте! – грубо сказал Ван-хан. – Я вам не верю. 
Джамуха и не надеялся, что хан так легко и просто поверит его 
вымыслу. Крохотная искра, отскочившая от кремня, падает на трут 
и долго тлеет, прежде чем родить пламя. Пусть тихо, незаметно 
тлеет. Всему свое время. А к Нилха-Сангуну надо держаться 
поближе. Сын хана, кажется, не больно-то любит Тэмуджина. 
Объединенное войско медленно, небольшими переходами, стало 
возвращаться назад. Перевалив горы Алтая, на реке Байдарик 
остановились откормить коней. Здесь получили известие: Коксу-
Сабрак, оставив Буюрука, отправился к Таян-хану, на коленях 
вымолил прощение, попросил войско и стремительно движется на 
них. Стали готовиться к сражению. 
Втроем объехали окрестные возвышенности. Лето кончилось. 
Утром на примерзшую землю упал первый снежок. Днем пригрело, 
и он растаял, остались небольшие клочья в тени за камнями и 
кустами дэрисуна. Копыта коней скользили по сырой земле. 
– 
Ну что, дети мои, как и где будем встречать Коксу-Сабрака? – 
спросил Ван-хан, останавливая коня. 

---

– 
Я человек маленький, – сказал Джамуха, – где поставите, там и 
буду стоять. 
– 
Ты что-то очень уж часто говоришь о том, что маленький. – 
Тэмуджин приложил ко лбу ладонь, начал вглядываться в пологие 
серые сопки, испестренные клочьями снега. – Мала мышь, а 
убивает лошадь, забравшись ей в ноздри… Хан-отец, Коксу-Сабрак 
пойдет на нас по той лощине… 
– 
Ты говоришь так, будто сам Коксу-Сабрак поведал тебе, где он 
собирается пойти, – съязвил Джамуха. 
– 
А другой дороги у него нет, – спокойно возразил Тэмуджин. – Не 
станет же он прыгать с сопки на сопку, как лягушка с кочки на 
кочку. 
Главные силы он поведет по лощине, а боковое охранение двинется 
по гряде. 

---

– 
Так, наверное, и будет, – согласился с ним Ван-хан. – А мы 
перекроем лощину. Остановить его тут, я думаю, будет не так уж 
трудно. 
– 
Остановить, но не разбить, хан-отец. Лощина тесна, в ней нельзя 
развернуть все наше войско. Невозможно будет ударить и сбоку. 
Смотрите, какие там рытвины и овраги. Всадникам придется 
двигаться шагом. Лучники их забросают стрелами. Коксу-Сабрак 
будет сидеть в лощине, как я когда-то в ущелье Дзеренов. – 
Тэмуджин усмехнулся. 
Впервые он упомянул ущелье Дзеренов. И смотри-ка, усмехается. 
Думает, ловко тогда одурачил его, Джамуху. Ну-ну, пусть думает, 
пусть считает, что одурачил. 
– 
И что же ты хочешь? – спросил Ван-хан. 
– 
Надо выманить Коксу-Сабрака туда, на равнину. Как это 
сделаем? Мы перекроем лощину частью наших сил, дадим тут 
сражение, потом бросимся бежать. Коксу-Сабрак будет нас 
преследовать. И вот, едва он выскочит на равнину, на него с правой 
и с левой руки навалятся наши свежие силы. 

---

– 
Что-то очень уж просто, Тэмуджин. Коксу-Сабрак старый волк. 
– 
Вот и хорошо, что просто. Замысловатую хитрость порой 
разгадать куда легче, чем такую. Но если ты хочешь по-другому, 
хан-отец, давай подумаем… 
– 
По-другому… – Ван-хан повертел головой. – У нас нет времени 
долго раздумывать. Будь по-твоему. Теперь давай распределимся, 
кто где встанет, и займем всяк свое место. 
– 
В лощине, я думаю, надо встать тебе, хан-отец. Там вон встанет 
анда Джамуха, а я в другой стороне. 
Ван-хан задумчиво почесал за ухом, нехотя согласился с 
Тэмуджином. 
Вечером в его походном шатре Джамуха спросил у Нилха-Сангуна: 
– 
Ты почему не был с нами? 
– 
У меня другие дела… А что? 

---

Джамуха огляделся – не подслушивает ли кто? – понизил голос: 
– 
Вы встали в лощину по подсказке анды. На ваших воинов падет 
главный удар Коксу-Сабрака. Потом вы будете убегать, выманивая 
его на наши копья. 
Сколько же воинов твоего отца падет под мечами найманов? – 
Заметив, что их тихий разговор привлекает внимание нойонов, 
Джамуха громко сказал: 
– 
Я больше всего люблю охотиться на хуланов. Сейчас самое 
время… – И шепотом: 
– 
Ты молчи о том, что слышал от меня. 
Но молчать, как и рассчитывал Джамуха, Нилха-Сангун не стал. Он 
о чем-то тихо поговорил с прыщеватым нойоном Арин-тайчжи и 
своим дядей Джагамбу, сел рядом с отцом. 
В юрту вошел Тэмуджин. Его сопровождал молодой кривоногий 
воин в куяке и шлеме из воловьей кожи. 

---

– 
Нойон дозорной сотни Мухали. – Тэмуджин легонько подтолкнул 
воина в спину. – Говори. 
– 
Завтра найманы будут тут. Они остановились на ночевку 
недалеко от этой лощины. 
Погладив нагрудный крест, Ван-хан поднес руку к губам. 
– 
Помоги нам бог! Много ли найманов ведет Коксу-Сабрак? 
– 
На глаз – не меньше, чем у нас. К утру мы узнаем точное число. 
– 
Как? Посчитаешь? – недоверчиво спросил Нилха-Сангун. 
– 
Мы захватим двух-трех человек и все узнаем. 
Мухали сказал это так, будто собирался привести людей из 
соседней юрты, а не из вражеского стана. И все-таки никто не 
воспринял его слова как пустое бахвальство. Молодой сотник 
держал себя так, что не поверить ему было невозможно. И откуда 

---

Тэмуджин берет таких людей? Мухали скорее всего не родовит, и 
ростом не вышел, и статью не удался, а вот приметил же его анда. 
– 
Ну, иди, Мухали, – сказал Тэмуджин. – Я буду ждать твоего 
возвращения. 
Неторопливо поправив шлем и подтолкнув под пояс полы халата, 
Мухали вышел из шатра. 
Нилха-Сангун что-то начал говорить на ухо отцу. Лицо Ван-хана 
потемнело. Тэмуджин направился было к хану, но Джамуха 
остановил его: 
– 
Из какого племени Мухали? 
– 
Из джалаиров. 
– 
Его отец был нойоном? 
– 
Нет, он был нукером у Бури-Бухэ. 

---

Нилха-Сангун все еще разговаривал с отцом. Пусть все выскажет. 
– 
Анда Тэмуджин, может быть, ты мне подаришь этого сотника? 
– 
А ты, анда Джамуха, подаришь мне тысячу воинов? 
– 
Шутишь все, анда Тэмуджин… 
– 
Не шучу. Мухали стоит тысячи воинов. 
– 
Я когда-то просил подарить Чаурхан-Субэдэя. Ты мне тоже 
отказал. 
Или и сын кузнеца стоит тысячи воинов? 
– 
Стоит, Джамуха… 
– 
Ты ценишь своих нукеров, но не нашу старую дружбу. Ради этой 
дружбы я оставил неотомщенной кровь моего брата Тайчара. Ради 

---

дружбы поднял воинов и пошел к вам. А ты со мной и говорить не 
хочешь. 
– 
Сломанная кость, анда Джамуха, долго срастается и часто болит. 
– 
Тэмуджин! – окликнул его Ван-хан. – Надо еще раз подумать о 
завтрашнем сражении. 
– 
Но мы все обдумали, хан-отец. – Тэмуджин сел рядом с ханом. – 
Воины стоят на своих местах. 
– 
Может быть, нам передвинуть… 
– 
Кого? Куда? – Короткие брови Тэмуджина удивленно 
приподнялись. 
– 
Ты закроешь лощину, а я стану на твое место. Или Джамуха… 
– 
Ничего не понимаю, хан-отец! Зачем? Почему? 

---

– 
Хотя бы потому, что и ты, и Джамуха помоложе меня. Бегство, 
даже и обманное, не приличествует моим сединам. 
– 
Об этом надо было думать раньше… 
– 
Ты один за всех думал! – бросил Нилха-Сангун. 
– 
А-а, это ты сбиваешь с толку хана-отца… 
– 
Не правда разве, что все решаешь за всех нас? Чужими руками 
хочешь побить врага… 
– 
Нилха-Сангун… – Тэмуджин помедлил. – Нилха-Сангун, ты 
забыл, что найманы ваши враги. Я здесь только для того, чтобы 
помочь. 
– 
Кому? – въедливо спросил Нилха-Сангун. 
– 
Я с тобой не хочу разговаривать! Хан-отец, если ты хочешь 
разгромить Коксу-Сабрака, делай, как мы договорились. 

---

Передвигать людей поздно, и нет в этом смысла. Надо, чтобы 
Коксу-Сабрак увидел перед собой тебя. Иначе он все поймет. 
Ван-хан был в нерешительности. 
– 
Может быть, это и верно. Но с другой стороны… Не знаю, 
Тэмуджин. 
– 
Зато он все знает. Будет стоять в безопасном месте и 
посматривать… – проворчал Нилха-Сангун. 
Обозленный Тэмуджин поднялся. 
– 
Вступая в сражение, никто не может заранее предсказать, где 
будет безопасное место, – сумрачно сказал он. – Кто ищет 
безопасности, тому надо брать в руки не меч, а бич пастуха. 
– 
Перестаньте спорить! Пусть все останется как задумали. 
Тэмуджин вышел из шатра. 

---

– 
Много умничает, – сказал Нилха-Сангун. 
– 
Замолчишь ты когда-нибудь или нет? – набросился на него хан. 
Всегда впутываешься не в свое дело. Жужжишь на ухо о своих 
выдумках. 
– 
Я ничего не выдумываю, отец! Ты же сам слышал, как он сказал, 
что найманы ему не враги. 
Джамуха не упускал ни слова из этой перепалки. Он был доволен: 
все шло как надо. 
Сражение началось по замыслу Тэмуджина. Но Ван-хан, терзаемый 
сомнениями, не исполнил того, что ему предназначалось. Он не 
пытался сдержать Коксу-Сабрака, бросился бежать после короткой 
схватки. Поспешное бегство навело Коксу-Сабрака на подозрение. 
Он не кинулся за Ван-ханом, не вышел из лощины, и ловушка, 
подстроенная Тэмуджином, оказалась пустой. 
Пришлось вести невыгодное наступление на лощину. Сражение, 
вялое, без особого урона для той и другой стороны, продолжалось 
целый день. Вечером войска оттянулись на свои места, 
расположились на отдых. Небо было завалено облаками, падали 

---

редкие снежинки. Джамуха сидел в своей маленькой походной 
палатке перед огнем, жевал сушеное прогорклое мясо, запивая его 
кипятком из котла. К нему подходили нукеры, спрашивали то об 
одном, то о другом, но он раздраженно махал рукой. Они мешали 
думать. Кажется, выпал случай, когда можно расправиться с 
Тэмуджином, даже не вынимая из ножен меч. Если он правильно 
рассудил, все получится хорошо. Должно получиться. 
Поужинав, велел позвать сына агтачи Тобухая, молодого воина 
Хунана. 
Когда тот согнулся в поклоне, спросил, хитро усмехаясь: 
– 
Ты, кажется, хотел жениться? 
– 
Я просил в жены рабыню-татарку. Но ты не дал. – Хунан, 
хмурясь, отвел взгляд в сторону. 
– 
Не дал? И верно, не дал! Но, может быть, и дам. А пока слушай и 
запоминай. Ты – найманский воин. Перебежал сюда… 

---

Хунан смотрел на огонь, кивал головой, но, кажется, не очень-то 
вникал в его слова. 
– 
Подыми голову! – приказал Джамуха. – На меня смотри! 
Исполнишь все как следует, получишь в жены татарку. 
– 
Правда? – Хунан недоверчиво глянул на него. – Я сделаю все, что 
прикажешь! Но зачем тебе это? 
– 
Меньше будешь знать, дольше проживешь… Запоминай, что я 
говорю. 
Если ты напутаешь и скажешь что-то не так, не увидишь не только 
татарки, но и завтрашнего рассвета. 
Под охраной двух нукеров он доставил Хунана в шатер Ван-хана. 
Хан и его сын молились перед сном. Кроме них, в шатре никого не 
было. Джамуха сказал испуганным голосом: 
– 
Нам грозит большая беда, хан-отец! Этот человек прибежал от 
Коксу-Сабрака. Ты только послушай, что он говорит! 

---

Пугливо озираясь, Хунан повалился перед ханом на колени. 
– 
Охраняю я шатер Коксу-Сабрака… Вижу воина… 
– 
Ты не заметил, какой он из себя? – спросил Джамуха. 
– 
Молодой. Небольшого роста. Ноги кривые… 
– 
Не Мухали его имя? – допытывался Джамуха. 
– 
Имени он не называл. А может быть, я не расслышал. Воин сказал 
Коксу-Сабраку: «Он с тобой согласен. Завтра, не вступая в 
сражение, уведет своих людей. Но за эту услугу найманы должны 
дать клятвенное обещание не трогать его улуса». 
– 
А кто этот «он»? – спросил, напрягаясь, Нилха-Сангун. 
– 
Не знаю… – пробормотал Хунан. – Я больше ничего не знаю. 
– 
Если это был Мухали… – начал Джамуха. 

---

– 
А кому же быть другому? – перебил его Нилха-Сангун. – 
Конечно, это был он. И послал его Тэмуджин! 
– 
Не может быть! – На шее хана вздулись жилы, он резко 
наклонился вперед, сграбастал Хунана за воротник, с силой рванул, 
закричал не своим голосом: 
– 
Врешь, раб! 
– 
И я думаю – врет, – сказал Джамуха, шагнул к Хунану, пнул вбок. 
Признайся хану-отцу – врешь? 
– 
Смилуйтесь, высокие нойоны! Зачем же мне врать? Я думал, 
заслужу награду, а вы меня бьете… 
– 
А может быть, и не врет, – сказал Джамуха. 
– 
Конечно, он говорит правду! – Нилха-Сангун вскочил на ноги. – 
Я давно подозреваю, что Тэмуджин переведывается с найманами. 

---

– 
Ты всех во всем подозреваешь! – сердито сказал Ван-хан. 
– 
А кто упустил Эрхе-Хара, Буюрука и этого самого Коксу-
Сабрака? 
Тэмуджин. Кто подставлял наших воинов? Тэмуджин. Кто 
предупредил Коксу-Сабрака, чтобы он не вылезал из лощины? 
Тоже, думаю, Тэмуджин. 
Почему же ты, отец, закрываешь глаза?.. 
– 
Подожди ты, подожди… – Непослушными руками Ван-хан 
растирал виски. – Я хочу видеть Тэмуджина. Я обо всем его 
спрошу. 
– 
Он никогда не признается в таком постыдном поступке! 
– 
А может быть, позвать? – вмешался в разговор Джамуха. – Я бы 
перед лицом хана-отца не смог утаить ничего. Только вот… Боюсь, 
если Тэмуджин поймет, что его двоедушие разгадано, ударит на нас 
в открытую. С одной стороны он, с другой – Коксу-Сабрак… И мы 
погибли. 

---

Ван-хан вскинул руки, поднял страдальческий взгляд вверх. 
– 
Боже великий! Что ты делаешь с людьми? 
– 
Отец, они разобьют нас! Я не хочу больше скитаться по чужим 
землям. 
– 
Но что делать, сын? 
– 
Надо уходить, – сказал Джамуха. – Пока никто ни о чем не 
догадывается, мы тихо снимемся и уйдем. Утром будем далеко 
отсюда. 
– 
Да, да… – Хан тяжело поднялся. – Будем уходить… Что же это 
делается, великий боже? Кому верить? На кого надеяться? – Он 
сморщился, будто от зубной боли. 
Джамуха возвратился к себе, ткнул Хунана кулаком в бок. 
– 
Не болит от моего пинка? Ничего, татарка вылечит. 

---

Хунан промолчал. 
Воины, сотня по сотне, уходили в темноту ночи. Падал снежок, 
заглушая стук копыт и тихие голоса. Джамуха поднял глаза к 
черному небу, засмеялся. 
Из тонких, невидимых другим паутинок он сплел крепкую сеть и 
кинул под ноги анде Тэмуджину – хорошо! Хотел бы он завтра 
увидеть лицо анды, когда тот поймет, что остался один на один с 
Коксу-Сабраком…