Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости (сборник)

 
Правило Андрея Николаевича
 
Наша склонность к наррации, то есть к выстраиванию повествовательных цепочек,
имеет и более глубокую причину, и она – не психологическая. Она связана с зависимостью
хранения и доступности информации от порядка, и о ней стоит здесь поговорить, чтобы
разъяснить мой взгляд на важнейшие проблемы вероятности и теории информации.
Первая проблема в том, что добывание информации затратно.
Вторая проблема, что затратно также и хранение информации – как содержание квар-
тиры в Нью-Йорке. Чем более упорядоченна, менее случайна, более структурна и наррати-
зированна цепочка слов или символов, тем проще такую цепочку сохранить в памяти или
занести в книгу, которую когда-нибудь прочтут ваши внуки.
Наконец, извлекать информацию и манипулировать ею – тоже затратно.
Клеток у нас в мозгу немало – сто миллиардов (и больше того), чердак велик, так что
беда, вероятно, заключается не в ограниченности объема, а в сложности ориентирования.
Ваша рабочая память, та, которую вы используете для чтения этих строк и осознания их
смысла, – гораздо меньше, чем чердак в целом. Подумайте, что вы с трудом можете удер-
жать в голове телефонный номер, если в нем больше семи цифр. Давайте слегка поменяем
метафору и представим себе, что наше сознание – это стол в читальном зале Библиотеки
Конгресса: независимо от количества книг в самой библиотеке, независимо от того, сколько
вы можете заказать, размер вашего стола накладывает определенные оперативные ограни-
чения. Сжатие принципиально важно для сознательной работы.
Представьте себе набор слов, которые, будучи составлены вместе, образуют пятисот-
страничную книгу. Если эти слова совершенно случайны – иначе говоря, наугад выхвачены
из словаря, вы не сможете изложить содержание, то есть уменьшить размеры этой книги, не
потеряв чего-то важного. Чтобы донести, например, до Сибири точный смысл произвольно
взятых ста тысяч слов, вам придется тащить туда в саквояже все сто тысяч слов. А теперь
представьте себе книгу, состоящую из одного и того же бесконечно повторяющегося на пяти-
стах страницах предложения: “Председатель [вставьте сюда название вашей компании] –
везунчик, которому посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время, и теперь он
пожинает лавры успеха, поплевывая на удачу”. Всю книгу можно безболезненно сократить
(как я только что сделал) до двадцати слов; это ядро позволит вам воспроизвести ее с абсо-
лютной точностью. Если отыскать в некоем множестве структуру, логику, его уже не нужно
запоминать целиком. Достаточно сохранить в памяти структуру. А структура, как мы убеди-
лись, гораздо компактнее необработанной информации. Вы посмотрели в книгу и увидели
там правило. Именно таким путем великий “вероятностник” Андрей Николаевич Колмого-
ров
26
пришел к определению степени случайности; она называется “колмогоровская слож-
ность”.
Мы, приматы вида Homo sapiens, алчны до правил, так как нам необходимо свести к
минимуму многомерность фактов, иначе они не лезут нам в голову. Я бы даже сказал – не
упихиваются. Чем более случайна информация, тем больше ее многомерность и тем сложнее
ее обобщать. Чем больше вы обобщаете, тем больше вы привносите порядка, тем меньше
26
А. Н. Колмогоров (1903–1987) – выдающийся математик, один из основоположников современной теории вероятно-
стей. (Прим. перев.)

---

Н. Талеб. «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости (сборник)»
58
хаотичность. Таким образом, то же самое обстоятельство, которое понуждает нас куп-
рощению, заставляет нас думать, что мир менее хаотичен, чем он есть на самом деле.
А Черного лебедя мы из этого упрощения исключаем.
И творческие и научные усилия – это результат нашей потребности истребить много-
мерность и навязать Вселенной порядок. Подумайте об окружающем нас мире, подумайте
о триллионе мелочей, из которых он состоит. Попытайтесь описать их, и вы почувствуете
искушение вплести в свое повествование какую-нибудь нить. У романа, рассказа, мифа,
сказки – одна функция: они избавляют нас от сложностей мира и защищают от его хаотич-
ности. Мифы приводят в порядок беспорядочное человеческое восприятие и “сумбур чело-
веческого опыта”
27
.
Действительно, многие серьезные психические расстройства сопровождаются чув-
ством неспособности контролировать – “осмыслять” – окружающее.
Платонизм и тут нас достает. Интересно, что та же страсть к порядку мотивирует и
научную деятельность – просто в отличие от искусства наука призвана (по общепринятому
мнению) искать истину, а не давать вам ощущение организованности и не успокаивать. Мы
ведь часто используем знания в терапевтических целях.