Закона и свободный рынок Слуги закона «Капитализм»

 
II
И действительно, нетрудно показать, что возможна свободная от парадокса суверенитета теория 
демократического управления. Такая теория, которую я имею в виду, основывается не на учении о доброте и 
справедливости правления большинства, а на представлении о низости тирании. Точнее, она опирается на 
решение или на согласие избегать тирании и оказывать ей сопротивление.
Можно различить два типа правительств. Первый тип — это правительства, от которых мы можем избавиться 
без кровопролития, например, путем всеобщих выборов. В этом случае общественные институты обеспечивают 
средства, с помощью которых правители могут быть смещены гражданами, а общественные традиции
7 
гарантируют, что эти институты не могут быть с легкостью разрушены теми, кто находится у власти. Второй тип — 
это правительства, от которых управляемые могут избавиться лишь путем успешного переворота, т. е. в 
большинстве случаев — никогда. По-моему, термин «демократия» — это краткое обозначение правительства 
первого типа, а термины «тирания» или «диктатура» — второго. Я полагаю, что такое понимание хорошо 
согласуется с традиционным употреблением этих терминов. Однако я хотел бы подчеркнуть, что моя 
аргументация совершенно не зависит от выбора этих ярлыков, и если кто-то стал бы употреблять их в 
противоположном смысле (что в настоящее время не редкость), то я просто выступил бы в защиту того, что он 
называет «тиранией», и против того, что он стал бы называть «демократией». Кроме того, я отверг бы как 
неуместные любые попытки открыть, что «демократия» означает «в действительности» или «по существу», 
например посредством перевода этого термина как «власть народа». (Ведь хотя «люди» и могут повлиять на 
действия своих правителей, угрожая их свергнуть, они никогда не осуществляют самоуправление в каком бы то 
ни было конкретном, практическом смысле.)
Если использовать интересующие нас два понятия так, как я предложил, то в качестве принципа 
61

---

демократической политики можно назвать создание, развитие и охрану политических институтов, позволяющих 
избежать тирании. Этот принцип не предполагает, что когда-нибудь удастся создать такие учреждения, которые 
гарантировали бы правильность, мудрость и доброту проводимой правительством политики, — или хотя бы то, 
что такая политика будет обязательно лучше и мудрее, чем политика, проводимая великодушным тираном. (Мы 
не утверждаем ничего подобного и поэтому избегаем парадокса демократии.) Однако этот демократический 
принцип, по-видимому, подразумевает следующее: даже плохая политика, проводимая в условиях демократии 
(поскольку мы можем содействовать ее мирному изменению к лучшему), предпочтительнее политики тирана — 
пусть даже самого мудрого и великодушного. Демократия с этой точки зрения не основывается на принципе 
правления большинства: скорее различные эгалитаристские способы демократического контроля, такие, как 
всеобщие выборы и представительская власть, следует рассматривать в качестве испытанных и в условиях 
широко распространенного традиционного недоверия к тирании достаточно эффективных институциональных 
гарантий против тирании — гарантий, которые допускают улучшение общества и даже предоставляют методы 
такого улучшения.
Таким образом, тот, кто разделяет сформулированный нами принцип демократии, не обязан рассматривать 
результат демократического голосования как авторитарное выражение справедливости. Соглашаясь с решением 
большинства ради того, чтобы демократические институты могли работать, он будет чувствовать себя вправе 
оспаривать это решение демократическими средствами и прилагать силы для его пересмотра. И если он доживет 
до того дня, когда демократические институты по решению большинства будут разрушены, он лишь с грустью 
сделает вывод о том, что не существует безупречного способа избежать тирании. Однако от этого его решение 
бороться с диктатурой не станет слабее, а его теория не будет противоречивой.