…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Вспышка
.
— …а это тебе. Чтобы помнил, что должен отвечать, когда серьезные люди
задают вопросы.
Вспышка
.
Он выдернул третий снимок из «Полароида» и бросил в мою сторону. Снимок
приземлился рядом с моей левой кистью… на которую Рот тут же и наступил.
Хрустнули кости. Я заверещал и подтянул руку к груди. Он сломал мне как минимум
один палец, может, и три.
— Помни, что его надо убрать в темноту не позже чем через шестьдесят секунд,
а не то все засветится. Если будешь в сознании.
— Ты хочешь еще раз спросить его, откуда он все узнал? — полюбопытствовал

---

Кармо.
— Ты что, шутишь? Посмотри на него. Он уже не знает своего имени. Пошел
он. — Рот уже начал поворачиваться, чтобы уйти, но остановился, шагнул ко мне. —
Эй, говнюк. Это тебе на посошок.
И пнул меня в голову, как мне показалось, обитым металлом мыском. Перед
глазами вспыхнули звезды. Я ударился затылком о плинтус и провалился в темноту.
16 
Думаю, без сознания я пролежал недолго, потому что полоски солнечного света
на линолеуме вроде бы не сдвинулись. Во рту чувствовался привкус мокрой меди. Я
выплюнул на пол наполовину свернувшуюся кровь вместе с куском зуба и начал
подниматься. Пришлось схватиться здоровой рукой за один из кухонных стульев,
потом за стол (который едва не свалился на меня), но в целом получилось легче, чем
я ожидал. Моя левая нога онемела, штанина обтягивала распухшее, как мне и
обещали, колено, но я думал, что все будет гораздо хуже.
Я выглянул в окно, чтобы убедиться, что автофургон уехал, потом начал
медленное, прихрамывающее путешествие в спальню. Сердце сотрясало грудь
сильными мягкими ударами. Каждый отдавался болью в сломанном носу и
заставлял вибрировать левую часть лица, похоже, со сломанной скулой. Боль
отдавалась и в затылке. Шея затекла.
Могло быть хуже,
говорил я себе, тащась в спальню. 
Ты же на ногах, так?
Просто возьми этот чертов револьвер, положи в бардачок, а потом довези себя до
больницы. По большому счету ты в порядке. Возможно, в лучшем состоянии, чем
Дик Тайгер этим утром.
Я продолжал говорить это себе, пока не поднял руку к верхней полке. Когда я
это сделал, что-то натянулось у меня в животе… а потом вроде бы покатилось.
Горячая зона слева вдруг вспыхнула, словно на тлеющие угли плеснули бензина. Я
нащупал кончиками пальцев рукоятку револьвера, подцепил большим пальцем
предохранительную скобу, сдернул револьвер с полки. Он упал на пол и отскочил в
спальню.
Наверное, не заряжен.
Я наклонился, чтобы поднять револьвер. Левое колено
взвыло и подломилось. Я повалился на пол, и боль в животе резко усилилась. Тем не
менее я добрался до револьвера, откинул цилиндр. Все-таки заряжен. Полностью. Я
положил револьвер в карман и попытался вернуться на кухню, но колено слишком
болело. И голова не унималась, выбрасывая черные щупальца из эпицентра,
расположенного где-то в затылке.
На животе, подгребая руками и отталкиваясь правой ногой, я дополз до
кровати. Там мне вновь удалось встать, используя правые руку и ногу. Левая
держала меня, но колено теряло подвижность. Мне следовало выметаться отсюда, и
побыстрее.
Наверное, я выглядел как Честер, помощник шерифа в «Дымке из ствола»,
когда выбирался из спальни, пересекал кухню и выходил из парадной двери,
распахнутой, с торчащими щепками вокруг вышибленного замка. В голове вертелась

---

фраза из сериала: 
Мистер Диллон, мистер Диллон, в «Лонгбранче» какая-то
заварушка!
Я миновал крыльцо, схватился за перила правой рукой, кое-как бочком
спустился по лестнице. Всего-то четыре ступеньки, но головная боль усиливалась с
каждым шагом. Я терял боковое зрение, а это не сулило ничего хорошего.
Попытался повернуть голову, чтобы увидеть свой «шевроле», но шея не шла на
сотрудничество. В конце концов мне удалось развернуться всем телом, однако,
увидев автомобиль, я осознал, что сесть за руль у меня не получится. Даже не
получится открыть дверь со стороны пассажирского сиденья и положить револьвер в
бардачок: если согнусь, боль и жар в боку вспыхнут с новой силой.
Я достал револьвер из кармана и вернулся к крыльцу. Чуть наклонился и бросил
револьвер под ступени. Там ему предстояло дожидаться меня. Затем снова
выпрямился и медленно двинулся к тротуару. 
Детскими шажками,
сказал я себе.
Маленькими детскими шажками
.
Ко мне приближались двое мальчишек на велосипедах. Я пытался сказать им,
что мне нужна помощь, но из распухшего рта вырвался только сухой хрип. Они
переглянулись, потом налегли на педали и объехали меня по широкой дуге.
Я повернул направо (распухшее левое колено предостерегало, что поворачивать
налево — наихудший вариант из всех возможных) и поплелся по тротуару. Поле
зрения продолжало сужаться. Теперь я смотрел на мир сквозь ружейный ствол или
из жерла тоннеля. На мгновение подумал об упавшей дымовой трубе на
металлургическом заводе Китчнера в Дерри.
Доберись до Хайнс-авеню,
говорил я себе. 
По Хайнс-авеню ездят автомобили.
Ты должен до нее добраться.
Но шел ли я к Хайнс или от Хайнс? Я не помнил. Видимый мир сжался до
круга десять дюймов в диаметре. Голова раскалывалась, в животе бушевал лесной
пожар. Падал я будто в замедленной съемке, а тротуар показался мне мягким, как
пуховая подушка.
Прежде чем я потерял сознание, что-то уперлось в меня, твердое и
металлическое. Хриплый голос с высоты десяти миль спросил:
— Эй, эй, парень? Что с тобой?
Я повернулся. На это ушли все оставшиеся у меня силы, но я справился. Надо
мной возвышалась старушка, которая обозвала меня трусом, когда я отказался
вмешаться в разборку Ли и Марины в «День молнии». Должно быть, в тот день,
потому что, не обращая внимания на августовскую жару, она вышла из дома все в
той же розовой фланелевой ночной рубашке и стеганом жакете. И — возможно,
потому, что бокс не выходил из той части моего мозга, которая продолжала
соображать, — ее торчащие во все стороны волосы напомнили мне о Доне Кинге, а
не об Эльзе Ланчестер. Она тыкала в меня одной из передних ножек ходунков.
— Господибожемой. Кто так тебя избил?
История выходила длинной, и я не успевал ее рассказать. Темнота наползала, но

---

я этому только радовался, потому что боль в голове убивала. 
Эл заполучил рак
легких,
подумал я. 
Я заполучил Акиву Рота. В любом случае игра окончена. Оззи
выигрывает.
Нет, если я все-таки смогу ему помешать.
Собрав все силы, я обратился к зависшему надо мной лицу, последнему
светлому пятну в сжимающейся тьме.
— Позвоните… девять один один.
— Это куда?
Разумеется, она не знала. Девять один один еще не изобрели. Я продержался
достаточно долго, чтобы предпринять еще одну попытку.
— Вызовите «скорую».
Думаю, я повторил эти слова, но не уверен. Именно тогда темнота и поглотила
меня.
17 
С тех пор я задаюсь вопросом, кто угнал мой автомобиль. Подростки или
громилы Рота? И когда это произошло? В любом случае воры не выпотрошили его и
не разбили. Неделей позже Дек Симмонс забрал мой «шевроле» со стоянки
управления полиции Далласа, куда свозили числящиеся в угоне автомобили. Он
находился в куда лучшем состоянии, чем я.
В путешествиях во времени иронии хватает.

---