…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

выводит из себя
.
Кармо ударил меня трубой пониже ребер, чуть не разрубив пополам. Сначала я
почувствовал боль, зубами рвущую внутренности, а потом ее поглотила
расходящаяся волна жара, будто в животе вспыхнул огненный шар.
— Больно, да? — спросил Кармо. — Чтоб слушал.
— Я думаю, ты мне что-то разорвал, — ответил я. Услышал какие-то хрипящие
звуки и не сразу понял, что сам издаю их.
— Я надеюсь, что, блин, разорвал, — кивнул Рот. — Я дал тебе уйти, козел. Я,
блин, дал тебе уйти! Я 
забыл
про тебя! А потом ты появляешься у Фрэнка, чтобы
поставить на этот чертов бой Кейс — Тайгер. Тот же самый эм-о
[158]
: большая ставка
на очевидного аутсайдера и максимальный коэффициент, какой ты только можешь
получить. На этот раз ты предсказал и 
гребаный раунд
. И вот что здесь сейчас
произойдет, друг мой: ты расскажешь мне, откуда ты все знаешь. Если ты это
сделаешь, я сфотографирую тебя, какой ты теперь, и Эдди Гу будет доволен. Ему
известно, что мертвым он тебя не получит, потому что Карлос сказал «нет», а
Карлос — единственный, кого он слушается, даже теперь. Но если он увидит, что
тебе досталось… Ох, но тебе еще не досталось в полной мере. Добавь ему, Кармо.
Разукрась лицо.
И Кармо молотил меня по лицу, а двое других держали. Он сломал мне нос,
выбил несколько зубов, порвал левую щеку, один мой глаз полностью заплыл. В
голове вертелась мысль: 
Я отключусь, или они меня убьют, но в любом случае боль
уйдет.
Но я не отключился, и в какой-то момент Кармо перестал меня бить. Он
тяжело дышал, а на желтых перчатках из сыромятной кожи краснели пятна.
Солнечный свет вливался в окна, разрисовывая выцветший линолеум веселенькими
полосками.
— Так лучше, — кивнул Рот. — Принеси из кабины «Полароид», Кармо. И
поторопись. Я хочу побыстрее с этим покончить.
Прежде чем уйти, Кармо стянул с рук перчатки и положил на стол рядом со
свинцовой трубой. Некоторые полоски войлока отлепились. Пропитанные кровью.
Мое лицо пульсировало болью, но меня больше тревожил живот. Горячий шар
продолжал расширяться. Там случилось что-то очень плохое.
— Еще раз, Амберсон. Как ты узнал о пятом раунде? Кто тебе сказал? Говори

---

правду.
— Это всего лишь догадка. — Я старался убедить себя, что говорю как человек
с сильной простудой, но не получилось. Судя по голосу, я говорил как человек,
избитый до полусмерти.
Рот взял обрезок трубы, постучал по пухлой ладони.
— Кто тебе сказал, гондон?
— Никто. Гутиеррес прав. Я дьявол, а дьяволам известно будущее.
— Ты испытываешь мое терпение.
— Ванда слишком высокая для тебя, Рот. И слишком костлявая. На ней ты,
наверное, выглядишь жабой, пытающейся трахнуть бревно. А может…
Спокойствие, написанное на его лице, сменилось яростью. Полная
трансформация не заняла и мгновения. Он взмахнул трубой, чтобы обрушить ее мне
на голову. Я поднял левую руку и услышал треск, словно березовая ветвь сломалась
под тяжестью снега. На этот раз, когда я повис на руках громил, они позволили мне
свалиться на пол.
— Гребаный остряк, как я ненавижу гребаных остряков. — Слова эти
донеслись с большого расстояния. Или с большой высоты. Или их источник
находился далеко-далеко и на большой высоте. Я наконец-то начал отключаться, и
меня это радовало. Но я все-таки увидел Кармо, который принес «Полароид».
Большой и громоздкий, с выдвигающимся объективом.
— Поверните его, — распорядился Рот. — Сфотографируем с хорошей
стороны. — Громилы подчинились, и Кармо протянул Роту «Полароид», а тот отдал
Кармо обрезок трубы. Потом Рот поднял фотоаппарат к лицу.
— Сейчас вылетит птичка, гребаный козел. Это для Эдди…
Вспышка
.
— …это для моей личной коллекции, которую я и не думал собирать, но теперь
могу и начать…