…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Марджори
. Если по-простому, хотите сделать ставку?
Ванда
. Так называется ставка, когда она лежит дома, задрав ноги?
Марджори
. Я Джей Эдгар Гувер, сынок.
Ванда
. Да, я Карри, начальник далласской полиции.
И что с того? Повторение, ничего больше. Гармония. Побочный эффект
путешествия во времени.
Тем не менее колокольчики тревоги зазвонили где-то в глубинах головы, а как
только я свернул на Нили-стрит, звон этот переместился под лоб. История
повторяется, прошлое стремится к гармонии, вот что все это значило… но не только.
Когда я свернул на подъездную дорожку к дому, в котором Ли придумал
неудавшийся план убийства Эдвина Уокера, я действительно прислушался к этому
колоколу тревоги. Потому что теперь его звон уже оглушал.
Акива Рот присутствовал на боксерском поединке не один. Его сопровождала
дама в больших черных очках а-ля Гарбо и норковом палантине. Август в Далласе
жаркий, но зрительный зал кондиционировался, и — как говорят в мое время —
иногда хочется выпендриться.
Уберем черные очки. Уберем палантин. И что мы получим?
Несколько мгновений я сидел за рулем, прислушиваясь к потрескиванию и
бульканью остывающего двигателя, но ответа не находил. Потом до меня дошло:
если заменить норковый палантин на полосатую блузку, то получим мы Ванду
Фрати.
Чез Фрати заложил меня Биллу Теркотту. Мысль эта уже мелькала у меня в
голове… но я ее отогнал. И напрасно.
И кому заложил меня Фрэнк Фрати из Форт-Уорта? Что ж, он не мог не знать
Акиву Рота из «Честного платежа». Рот, в конце концов, был бойфрендом его
дочери.
Внезапно мне понадобился мой револьвер, и понадобился срочно. Я выскочил
из «шеви» и взбежал на крыльцо с ключами в руке. Перебирал их, когда с Хайнс-
авеню на Нили-стрит вылетел автофургон и в скрипе тормозов остановился у дома
214, въехав левыми колесами на тротуар.
Я огляделся. Никого. Пустынная улица. Ни одного прохожего, к которому
можно обратиться за помощью. Не говоря уже о копе.
Я сунул нужный ключ в замочную скважину, думая, что запру дверь перед их
носом — кем бы они ни были — и позвоню копам. Уже переступил порог,

---

оказавшись в горячем, спертом воздухе квартиры, где никто не живет, когда
вспомнил, что телефона нет.
Здоровенные парни бежали по лужайке. Трое. Один — с коротким обрезком
трубы, во что-то завернутым.
Нет, незваных гостей хватало на партию в бридж. Четвертый, Акива Рот, не
бежал, а ровным шагом пересекал лужайку, сунув руки в карманы, безмятежно
улыбаясь.
Я захлопнул дверь, задвинул засов. Дверь тут же вышибли. Я метнулся в
спальню. Пробежал где-то полпути.
15 
Двое громил Рота затащили меня на кухню. Третий держал в руке обрезок
трубы, обмотанный полосками темного войлока. Я увидел, как он демонстративно
положил трубу на стол, за которым я столько раз ел. И надел желтые перчатки из
сыромятной кожи.
Рот привалился к дверному косяку, по-прежнему безмятежно улыбаясь.
— Эдуардо Гутиеррес болен сифилисом, — сообщил он. — Болезнь уже
повредила мозг. Он умрет через восемнадцать месяцев, но знаешь что? Его это не
тревожит. Он верит, что вернется арабским эмиром или еще каким-то дерьмом. Как
тебе это?
Реагировать на non sequiturs
[156]
— на коктейльных вечеринках, в общественном
транспорте, в очереди в кассу кинотеатра — достаточно рискованно, и уж
действительно трудно найти правильный ответ, когда двое держат тебя, а третий
собирается избивать. Так что я промолчал.
— Дело в том, что он не может тебя забыть. Ты выигрывал ставки, по которым
выиграть не мог. Иногда ты проигрывал, но Эдди Гу вбил себе в голову безумную
идею, будто, проигрывая, ты проигрывал специально. Понимаешь? Потом ты сорвал
большой куш на Дерби, и он решил, что ты… ну, не знаю… какой-то телепат,
который может видеть будущее. Ты знаешь, что он сжег твой дом?
Я промолчал.
— Потом, когда эти маленькие червячки действительно начали выгрызать ему
мозг, он начал думать, что ты призрак или дьявол. Он оповестил весь Юг, Запад и
Средний Запад: «Найдите этого Амберсона, поймайте его, убейте. Это не человек. Я
почувствовал это в нем, но не обратил внимания. А теперь посмотрите на меня,
больного и умирающего. И виноват в этом тот парень. Он призрак, или дьявол, или
что-то такое». Безумие, правда? Съехавшая крыша.
Я промолчал.
— Кармо, я думаю, мой друг Джорджи не слушает. Я думаю, он засыпает.
Разбуди его.
Парень в желтых перчатках из сыромятной кожи повторил апперкот Тома
Кейса, от своего бедра к моей левой щеке. Голова взорвалась болью, и какое-то

---

время я все видел сквозь алый туман.
— Что ж, теперь ты, похоже, проснулся, — кивнул Рот. — Так на чем я
остановился? Ах да. На том, что ты превратился в личного монстра Эдди Гу. Из-за
сифилиса, мы все это знали. Не будь тебя, он ополчился бы на какого-нибудь
парикмахера. Или на девушку, которая слишком резко дрочила ему в автокино, когда
Эдди только-только исполнилось шестнадцать. Иногда он не может вспомнить
своего адреса, и ему приходится кому-то звонить, чтобы тот приехал и отвез его
домой. Печально, правда? Это все червячки в голове. Но люди относятся к этому с
юмором, потому что Эдди всегда был хорошим парнем. Мог рассказать анекдот, над
которым ты смеялся до колик. Никто не думал, что ты настоящий. А потом монстр
Эдди Гу объявляется в Далласе в моей конторе. Монстр ставит на то, что «Янкиз»
побьют «Пиратов», хотя все знают, что такого просто не может быть, и в семи играх,
хотя всем известно, что Серии столько не продлятся.
— Это всего лишь везение. — Мой голос звучал глухо, потому что половина рта
распухла. — Импульсивная ставка.
— Это всего лишь глупость, а за глупость всегда надо платить. Кармо, врежь по
колену этому сукину сыну.
— Нет! — крикнул я. — Пожалуйста, не делайте этого!
Кармо улыбнулся, будто я сказал что-то смешное, взял со стола обмотанную
войлоком трубу и врезал мне по левому колену. Что-то хрустнуло, как большая
костяшка пальца. Ногу пронзила жуткая боль. Я прикусил губу, чтобы подавить
крик, и обвис на руках тех, кто держал меня. Они тут же меня приподняли.
Рот по-прежнему стоял в дверях, сунув руки в карманы, безмятежно улыбаясь.
— Ладно. Круто. Колено у тебя распухнет, между прочим. Ты не поверишь, как
сильно оно распухнет. Но, черт, ты это купил, ты за это заплатил, так что теперь это
твое. Это факты, мэм, ничего, кроме фактов.
Державшие меня громилы заржали.
— А факты таковы. Ни один человек, одетый, как ты в тот день, не приходит в
мою контору, чтобы поставить такие деньги. Для одетого, как ты, импульсивная
ставка — десять долларов, максимум двадцатка. Но «Пираты» выиграли, и это тоже
факт. Тогда я начал думать, что Эдди Гу, возможно, прав. Что ты не призрак, и не
дьявол, и не экстрасенс, ничего такого, но, возможно, ты знаешь того, кто что-то
знает? Скажем, кто-то с кем-то сговорился, и «Пиратам» полагалось выиграть в
Серии из семи игр.
— Никто ни о чем не договаривается в бейсболе, Рот. После той истории с
«Блэк сокс» в тысяча девятьсот девятнадцатом году
[157]
. Ты букмекер и должен это
знать.
Он вскинул брови.
— Ты знаешь мою фамилию? Эй, может, ты действительно экстрасенс. Но я не
могу торчать здесь целый день.

---

Он посмотрел на часы, как бы подтверждая свои слова. Большие и тяжелые,
вероятно, «Ролекс».
— Я пытался посмотреть, где ты живешь, когда ты пришел за деньгами, но ты
закрыл адрес большим пальцем. Это нормально. Многие так делают. Я решил, что
дам тебе уйти. Может, мне следовало послать за тобой парней, чтобы они избили
тебя, даже прикончили, и взбудораженный разум Эдди Гу — или то, что от него
осталось, — успокоился? Только потому, что какой-то парень рискнул и оставил
меня без двенадцати сотен? На хрен, то, чего Эдди не знает, ему не повредит. А
кроме того, если бы тебя убрали, он бы придумал что-нибудь еще. Скажем, что
Генри Форд — антихрист или что-то в этом роде. Кармо, он опять не слушает, и
меня это