Убайдулла-наме вступление во имя аллаха милостивого и милосердного! /1б

[65]
О ПРИБЫТИИ ИЗ ОБЛАСТИ КУБАДИАНА НА ПОМОЩЬ УТКАНУ ХАЛ МУРАД 
ДАДХИ ДУРМАНА, О ПОРАЖЕНИИ ЕГО МЕЧАМИ БУХАРЦЕВ И ОБ 
ОБРАТНОМ ВОЗВРАЩЕНИИ EГО В БАЛХ НЕ СОЛОНО ХЛЕБАВШИ 
Обстоятельства сего были таковы. Когда бухарские солдаты пошли по 
окрестностям добывать дерево и сучья для устройства [перед осаждаемой крепостью] 
высокого вала, то по злополучию увидели неприятельское войско и узнали, что это 
подходит на помощь Уткану Хал Мурад дурман, балхский дадха, с войском более 
многочисленным, чем муравьи и саранча. Они отправили конника, быстрого как молния и 
ветер, [в лагерь] сообщить о приближении неприятеля. Прежде чем бухарские и гисарские 
войска успели выступить и отрезать его, племена кунграт и найман, переправившиеся 
через реку Кафирниган и соорудившие /50а/ высокий вал против крепости Уткана, 
разожгли большой огонь и увидели неприятеля. Они храбро напали на него, и трусливый 
Хал Мурад, не успев привести свои войска в боевой порядок, под ударами разивших его 
шашек, обратился в бегство. Рассказывают, что Ураз бахадур из племени найман с 
одиннадцатью людьми [племен] кунграт и найман, упредив беглецов, настиг их и так 
схватился с ними, что солнце в небесной выси стиснуло зубами палец одобрения. 
Большинство вражеского войска ушло на территорию погибели, шестьдесят именитых 
людей было захвачено в плен. 
Стихи: 
Если я умру, то [умру] с добрым именем; 
Мне оно так же нужно, как телу смерть.
Когда Уткан сверху крепости увидел смелость и отвагу победоносного бухарского 
войска, он понял, что эти люди не легко удалятся от крепости. Волей-неволей пришлось 
ему послать из крепости /50б/ Игамберды ишикакабаши юза с письмом к бухарским 
эмирам и тем самым обнаружить свою слабость и беспомощность; он говорил [в письме]: 
“я — тоже один из рабов [августейшего] чертога; что же мне сделать, раз из-за 
треволнения, причиненного моим недостойным сыном, я ради крайней нужды укрылся в 
этих четырех стенах? Стыдясь и стесняясь Мухаммед Рахим бия, я по необходимости 
выказываю сопротивление и дерзостное упорство. Теперь же, когда налицо есть 
доброжелательные эмиры, я прошу их представительства, чтобы они походатайствовали 
за меня перед Мухаммед Рахим бием, дабы этот эмир по великодушию и 
[66]
гуманности 
признал бы мою вину как бы несуществующей и зачеркнул мой и моего сына проступок 

---

чертою прощения. И в таком случае я с полною покорностью поспешу к эмирам и все, что 
мне будет приказано, я то выполню”. 
Когда эмиры ознакомились с содержанием этого письма, они познакомили с ним 
Мухаммед Рахим бия и стали просить о прощении вины Уткана. Рассудительный эмир 
Мухаммед Рахим бий, предусмотрительно и дальновидно склонившись к ликвидации 
всего этого инцидента, /51а/ удовлетворил полностью [своим ответом] Игамберды юза, 
осчастливив его халатом радостного известия о прощении [Уткана]. Упомянутый эмир 
понял, что ввиду разногласий между эмирами и солдатами [предпринятое им] дело не 
подвинется вперед, ибо в конце концов [все] важные дела осуществляются единением, а 
не разногласием. Теперь же об этом жалеть не приходится. Было решено, что бухарские 
эмиры прибудут к подножию крепости, туда же спустится и Уткан и они [совместно] 
выработают [соответствующие] условия договора, подкрепленные религиозными 
формулами. Вследствие этого Мухаммед Ма'сум диванбеги сарай, Узи Тимур бий катаган 
и Худаяр бий мангыт, сопутствуемые несколькими офицерами армии, прибыли к 
крепости; прибыл также и Уткан. При свидании повели разговоры, клонившиеся ко благу 
и счастью /51б/ государя. Говорят, что среди [этих] переговоров один из бухарских 
эмиров, поведя углом бровей, заявил следующее: “[что много толковать]! Раз ступил 
ногою на подол независимости, то стой крепко на своем, потому что мы — люди и скоро 
возвратимся [домой]”. После переговоров каждый поспешил к своему месту. В целях 
заключения договора, который еще не был оформлен, эмиры порешили на следующем: 
“пусть Уткан на следующий день явится в [бухарский] лагерь, дабы мы обсудили 
остальные [недоговоренные] слова и с единодушной мыслью о благополучии государя, 
этой тени аллаха, заключили [соответствующий его интересам] договор [с Утканом]”. На 
другой день эмиры ждали прибытия Уткана, однако ожидания их были бесполезны, ибо 
он не явился. На следующий день прождали в том же месте до следующего утра. Тот же 
обманщик, повернувшись спиною к договору, не обратил [на это никакого] внимания. 
Еще больше укрепив крепостные стены и башни, он [прислал] сказать: “пусть эмиры 
отойдут назад [от крепости] на один /52а/ переход и остановятся, я тогда выйду и прибуду 
к ним”. Мухаммед 
[67]
Рахим бий понял, для чего они должны отойти назад и самолично 
принялся палить [в крепость Уткана] стрелами и из огнестрельного оружия. Войско 
гисарских юзов тоже вступило в бой и проявило много мужества. Мухаммед Рахим бий 
сказал своим людям: нам нужно отомстить нашему врагу; предоставление же действий 
другому является делом далеко не мужественного человека”. Словом, огонь войны так 
разгорался, что головы катились, как шары на площади [во время игры в поло], а руки 
разили, и одним взмахом сеяли огонь смерти. Очень многие из народа шади и из племени 
марка были отправлены в обители будущей жизни. Мухаммед Рахим бий увидел, что 
взять крепость будет нелегко, а вследствие трений с бухарцами дело это [вообще] не 
осуществится. По необходимости он увидел благо в возвращении [в Бухару] и [потому] 
забил в барабан выступления [туда].