Убайдулла-наме вступление во имя аллаха милостивого и милосердного! /1б

[197]
исполнении того самого намерения [на которое их призывал ходжа]. 
Ходжа, бодро ставши во главе всех войск, выступил походом из города. /176б/ Адил 
аталык, волей-неволей проявивши активность, предоставил ходже жребий командования 
войском. Тем же временем Адил аталык, высказывая то, что у него лежало на сердце, 
говорил: “Махмуд, окончательно растерявшись и бежав, как лиса, у которой отрубили 
хвост, из окрестностей крепости Гури, пожалуй, чего доброго, вернется [сюда], а мы в 
такое время куда беспричинно отправляем войска? Ходжа в настоящее время, допустим, 
выступил бы в поход с целью нападения [на Махмуда] и направился бы на Гури с теми 
войсками, что у него, но, возможно, что также и у нас возникнет нужда в войске, [что 
тогда делать]? Войска [балхские] готовы к походу туда, [на Махмуда], ходжа смел и 
гордится своею отвагою”. Это мнение аталыка соответствовало его настроению: он желал, 
чтобы осуществление сего важного дела было связано с его именем. 
Стихи: 
Если мне приличествует умереть с добрым именем, 
То мне подобает слава, ибо лишь [мое] тело умирает.
Когда выявилось [общее] согласие [по сему вопросу], выступивший в поход ходжа, 
по совершении [части] пути, расположился в местности Урта Хаузан; в это время пришло 
известие, что безмозглая голова Махмуда, опьяневшего от напитка гордости, стала, как 
тыква пустою и он /177а/ [в данное время] направился в Ташрабат 
289
. Упомянутый ходжа 
при этой вести взял поводья своего коня, [тоже выступил в Ташрабат] и разбил там шатер 
своего пребывания. Махмуд обрадовался прибытию ходжи и написал ему письмо, полное 
выражений искренней дружбы. Сущность его содержания сводилась к следующему: “Я 
уклонился с правильного пути и, попав в долины растерянности, скитаюсь среди них при 
наличии обмана и дьявольской злобы [против меня] у людей Балха. Теперь, когда мое 
дело пропало, они отступились [от меня] и сделали меня в этой враждебной стране какою-
то несчастною, [всеми травимою] совою. Ввиду сего к вам, достопочтенному узбекскому 
вождю, проявившему свое величие, у меня имеется такая просьба; окажите мне 
заступничество 
[198] 
перед владыкою людей [Убайдуллой ханом], чтобы он простил 
прегрешения сего виновного, дабы я до конца своей жизни, будучи готов вновь служить 
государю, не отвратил своей головы от повелений того, кому должно повиноваться”. 
Двустишие: 
/177б/ Когда ты хочешь кого-либо по-хорошему привлечь к себе,
Ты приводишь его дела в благоприличный вид и устраиваешь [их, сообразно его желаниям].
Мухаммед Са'ид ходжа, считая просьбу Махмуда базою [общего] благополучия, 
написал письмо, исполненное любезного отношения к Махмуду и заключавшее просьбу о 
договоре и убеждения [дружественного] соглашения. Махмуд, больше прежнего связав 
себя обязательством служить [государю], явился с выражением покорности [к Мухаммед 
Са'ид ходже]. Ходжа, считая это большим успехом, написал [об этом] письмо к балхским 
эмирам. Поскольку эмиры неоднократно пробовали на оселке испытания 
незаслуживающую доверия пробу [искренности] Махмуда и знали, какой вес имеет медь 
целиком фальшивого его бытия, то [его настоящим] заявлениям они не придали 
серьезного значения. Некоторые же из них, вроде Шахим бия, одобрили решение 
[Мухаммед Са'ид] ходжи и вообще проявили [по этому поводу] радость. Некоторые же, 
кроме возгласов: “ого!” “вот как!”, ничего не говорили. Мухаммед Са'ид ходжа, видя в 
этом хороший признак, в такой мере стал удовлетворен примирением [с Махмудом], что 
вернулся в Балх. Собравшиеся на /178а/ совещание балхские эмиры и сановники признали 
целесообразным, чтобы ходжа сам послал в высочайшую резиденцию донесение [о 

---

примирении с Махмуд бий аталыком]. Мухаммед Са'ид ходжа сказал: “Мы пошлем 
сначала эти сведения бухарским эмирам, которые [в настоящее время] находятся в Карши 
выжидающими и колеблющимися. Не дай бог, если та хитрая лиса [Махмуд] отступится 
от своих слов и не будет соблюдать заключенного [с ним] договора, — в этом случае наше 
сообщение государю [об успешном исполнении] трудного дела окажется конфузным.
[199]
Стихи: 
О ты, с кем договор есть договор друзей подле моста? 
Из твоего расположения рождается злоба, а из твоего величия унижение. 
Полный занятости (внешне), а в средине пуст, как барабан, 
Ты, которого хватает на одну лишь ночь, подобно однодневной свече, подобно (преходящей) розе. — 
Так как восторжествовало мнение, чтобы написать о примирении с Махмудом 
бухарским эмирам и, между прочим, попутно упомянуть в письме о неуместности 
прибытия в Балх из Бухары войск, ибо это явится причиною беспорядков среди местного 
населения, то [это было выполнено и] бухарские эмиры получили это извещение в Карши. 
Ознакомившись с его содержанием так же, как и с отвиливанием от того, /178б/ чтобы 
было направлено в Балх [бухарское войско, бухарские эмиры] сколько не обсуждали 
письма балхских эмиров, оно [все же] послужило поводом для споров между ними. [В 
конце концов] написали в резиденцию государя, представив на высочайшее воззрение 
доклад [о происшедшем], и стали ожидать повеления того, кому повинуется весь мир, что 
он намерен по сему приказать. Тем временем случилось происшествие с Ходжей 
Мухаммед Амином раисом, которое вызвало выступление [бухарских] эмиров на Балх. 
Говоря подробнее, дело сводилось к следующему. Ходжа Мухаммед Амин, гордый своим 
назначением в г. Балх, прибыл туда. Там он получил известие, что его дом [в Бухаре] 
разграблен его зятем, Абулфейзом, библиотекарем, и потому направился в г. Бухару, к 
высочайшему двору. Он воспользовался событиями в Балхе и заключением мирного 
соглашения с Махмудом, чтобы сделать их предлогом для снискания благоволения к себе 
государя, [поэтому], когда он удостоился целованья [высочайшего] порога, то ему удалось 
вызвать у государя мира милостивое отношение к виновным [его] /179а/ слугам. Поэтому 
пыль, насевшая вследствие упомянутой причины на поверхность сердца Ходжи 
Мухаммед Амина, была удалена шлифовкою [высочайшей милости и внимания]: ему 
была пожалована взамен [за утраченный в Бухаре дом] хорошая его деревня, которую 
раньше отобрали в казну, чехарбаг Бибийи-Балхи, находившийся в самом Балхе. Гордый 
доставшимся ему чехарбагом, [названный ходжа] как можно скорее поспешил в Балх. 
После его прибытия туда обманщица-судьба произвела такое надувательство, которое 
ходжа и представить себе не мог. Короче говоря, дело было так. Государь предоставил 
большинство должностей по Балху бухарцам, [и вот] шутливая и дерзкая молодежь, 
[200]
ищущая [повода для] смятения, прибавила несчастному Ходже Мухаммед Амину 
волнение и расстройство. Они взяли вернувшегося счастливого ходжу в ставку Адила 
аталыка, который [тогда] привел в [боевой] порядок все балхские войска, расседлали его 
коня, [сняв с него все], /179б/ разбили его приседельный барабан и стали над ним всячески 
глумиться. Они говорили ему: “Эй, нищенское отродье с сумою на плечах, каким ты нас 
искусством порадуешь, сколько ты должностей занимаешь? Ты посягаешь на власть и 
превосходство над нами? Вероятно, государь изгладил нас, рабов, из своих мыслей, 
совершенно забыв о нас!” Несчастный ходжа от такого огорчения совершенно стал 
невменяемым в своем деле. Когда известие об этом дошло в Бухару в докладе царским 
слугам, [а те доложили хану], то его величество, божественная тень, сильно возмутился. И 
[в Карши] было послано драгоценное [государево] письмо на имя Мухаммед Ма'сума 
аталыка и прочих эмиров. [В нем говорилось], что “благожелательные эмиры, считая [до 
сего времени] положение в Балхе и его районах безопасным, докладывали [по этому] о 
замедлении выступления труда. [Между тем] случившееся с Ходжой Мухаммед Амином 

---

воочию убеждает, что хотя Махмуд и втянул голову в пазуху покорности и повиновения, 
[однако] некоторые люди в Балхе, из тех, что являются защитниками мятежа, подняли 
голову неповиновения. И [потому нами признано] соответственным чтобы “опора 
эмиров”, являющийся благожелателем государства [нашего] и доброхотом [высочайшего] 
порога, выступив из Карши, прибыл в балхскую провинцию и /180а/ наказал, совместно с 
эмирами и сановниками той области, ту шайку негодяев, которая осмелилась и дерзнула 
проявить непозволительное молодечество; наказал так, чтобы это послужило уроком для 
других и чтобы другим ничего подобного не приходило в голову”. 
Ма'сум аталык и другие эмиры, [мечтавшие уже о возвращении из похода домой], 
узнавши о случае в Балхе и познакомившись с содержанием благословенного письма [его 
величества], предпочли поход возвращению [в Бухару] и поневоле, забив в барабан 
выступления на Балх, направились туда. Пересекая пространства, они переходили 
остановку за остановкой. В местности *Чилбир-и Ибрагим мирахур