Тысячеликий герой

Часть II. Космогонический цикл 

---

Глава I. Эманации 
1. От психологии к метафизике 
Современному интеллектуалу не составляет особого труда уяснить,
что символизм мифологии имеет психологический смысл. В частности,
после работ психоаналитиков почти ни у кого нет сомнений ни в том, что
мифы и сновидения имеют одну природу, ни в том, что сновидения
являются симптомами психической динамики. Зигмунд Фрейд, Карл Юнг,
Вильгельм Штекель, Отто Ранк, Карл Абрахам, Геза Рохейм и многие
другие на протяжении нескольких последних десятилетий получили
обстоятельно документированные новейшие данные для истолкования
сновидений и мифов; несмотря на различия во взглядах этих ученых, они
едины в рамках одного крупного современного направления благодаря
общим принципам, образующим изрядный концептуальный массив. С
открытием соответствия между логикой и законами построения сказок и
мифов, с одной стороны, и сновидений — с другой, долго
дискредитируемые химеры архаического человека драматическим образом
выдвинулись на передний план в современном сознании.
Таким образом, сказочное повествование — которое претендует на
описание жизненного пути легендарных героев, могущества божественных
сил природы, духов смерти и тотемов предков данного рода — есть не что
иное, как символическое выражение бессознательных желаний, страхов и
конфликтов, лежащих в основании сознательных моделей человеческого
поведения. Другими словами, мифология есть психология, ошибочно
прочитанная как биография, история и космология. Современный психолог
может восстановить ее подлинные значения, как бы вернувшись к языку
оригинала, и таким образом спасти и сохранить для современного мира
богатый и выразительный документ о глубинных силах человеческого
характера. Высвеченные здесь, как в флюороскопе, основания раскрыли
саму подоплеку загадки 
Homo sapiens
— западного и восточного,
первобытного и цивилизованного, современного и архаичного. Целый
спектакль разворачивается перед нами. Мы должны лишь прочитать его
фабулу, с ее постоянными ходами и их вариациями, и тем самым прийти к
пониманию глубинных сил, которые предопределяют главные линии
человеческой судьбы и по-прежнему продолжают влиять на всю нашу
частную и общественную жизнь.

---

Но если мы попытаемся охватить всю полноту смысла этих бесценных
документов, то нам придется признать, что мифы не во всем сопоставимы
со сновидениями. Их образы берут начало из одного источника —
бессознательного нагромождения фантазий, у них один язык, но мифы
отнюдь не являются спонтанными продуктами сна. Напротив, их правила
построения сознательно контролируемы. А их предназначение состоит в
том, что они служат полновесным образным языком общения с
традиционной мудростью. Это справедливо уже для так называемой
первобытной народной мифологии. Ни прорицающий в трансе шаман, ни
посвященный жрец не были так уж наивны, владея и мудростью мира, и,
аналогично, премудростями общения. Метафоры, на основе которых они
жили и которыми оперировали, были плодом глубоких раздумий, поисков и
столкновений мысли на протяжении столетий — даже тысячелетий; более
того, целые сообщества всецело полагались на них в своем строе мысли и в
жизни. Ими задавались культурные паттерны. Молодежь обучалась, а
старики передавали мудрость благодаря изучению, приобщению и
постижению их инициирующих по своему воздействию форм. Ибо они
актуализировали и приводили в действие все жизненные энергии
человеческой психики. Они связывали бессознательное с полем
практического действия — не иррационально, по законам невротической
проекции, а напротив, способствуя проникновению зрелого и трезвого
практического понимания реального мира (в качестве контролирующей
инстанции) в царство детских желаний и страхов. И если это справедливо
даже для сравнительно простой народной мифологии (системы мифов и
ритуалов, в которых черпали силы первобытные племена, жившие охотой и
рыболовством), то что мы можем сказать о таких поистине космических
метафорах, которые нашли выражение в великих эпических поэмах Гомера
и