Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

Дунай, Дунай, Дунай,
Вперед боле не знай! [Рыбн. — Т. 2. — С. 687].
В исходах можно встретить упоминание, что о богатыре старину поют:
Тут век про Илью старину поют [Рыбн. — Т. 1. — С. 436];
И век про Дуная старину поют [Рыбн. — Т. 1. — С. 443].
Подобные выражения следует отличать от исходов типа: “Тут Соло­вью и славу поют. Тут Идолищу славу поют.” Ознакомление с основными публикациями былин убеждает в том, что выражение "славу поют" употреб­лялось только после гибели героя или его врага, т. е. было метафорическим упоминанием о песнях-"славах" на похоронных тризнах:
Тут Дунаюшку с Настасьюшкой славу поют. Им славу поют да веки по веку. [Гильф. — Т. 2. — С. 109]. Т. Г. Рябинин былину "Илья Муромец и Идолище" закончил стихом: тут ему Идолищу славу поют, — что соответ­ствует данной традиции (Илья убил Идолище — рассек его на полы <надвое> шляпкой земли греческой). [Рыбн. — Т. 1. — С. 35].
Некоторые сказители все былины заканчивали одними и теми же словами, меняя только имя богатыря. Так, например, А. Е. Чуков былины "Илья и Идо­лище", "Добрыня и змей", "Добрыня в отъезде", "Алеша Попович и Тугарин", "Михаиле Потык", "Дюк", "Ставер" и даже историческую песню "Грозный царь Иван Васильевич" закончил словами:
И тут век про <имя богатыря> старину поют.
Синему морю на тишину,
А вам, добрым людям, на послушанье.
[Рыбн. — Т. 1. — С. 147-218].
Запевы и исходы создавались скоморохами. Например, в сборнике Кирши Данилова, отражающем скомороший репертуар, встречается исход с явными следами профессионального сказительства:
Еще нам, веселым молодцам, на потешенье,
Сидючи в беседе смиренныя,
Испиваючи мед, зелена вина;
Где-ка пива пьем, тут и честь воздаем
Тому боярину великому
И хозяину своему ласкову. [К. Д. — С. 151].
Для былин, записанных от севернорусских крестьян, подобные исходы не­характерны. В собраниях П. Н. Рыбникова, А. Ф. Гиль-фердинга, А. М. Аста­ховой они не встречаются ни разу. Условия исполнения былин в крестьянской среде не требовали развития стилистических формул внешней орнаментовки сюжета.

2. 
   Общие места (1оС соттипез)
   

Традиция эпического сказительства выработала формулы привычного изображения, которые принято называть иноязычным термином 1ос1 соттипез (лат. "общие места").
А. Ф. Гильфердинг писал: "Можно сказать, что в каждой былине есть две составные части: места типические, по большей части описательного содержа­ния, либо заключающие в себе речи, влагаемые в уста героев, и места переход­ные, которые соединяют между собой типические места и в которых рассказы­вается ход действия. Первые из них сказитель знает наизусть и поет совершенно одинаково, сколько бы раз он ни повторял былину; переходные места, должно быть, не заучиваются наизусть, а в памяти хранится только общий остов, так что всякий раз, как сказитель поет былину, он ее тут же сочиняет, то прибав­ляя, то сокращая, то меняя порядок стихов и самые выражения"^CCXXII.
Общие места (1ос1 соттипез) использовались сказителями при повторяю­щихся в разных сюжетах одних и тех же ситуациях: таких, как пир у князя Владимира, седлание коня, богатырская поездка на коне, расправа богатыря с врагами — и проч.
Так, устрашающий свист и крик врага, а также самих богатырей в раз­ных былинах изображался одной и той же типической формулой. В былине "Илья Муромец и Соловей-разбойник":
А то свищет Соловей да по-соловьему,