Смысл и назначение истории. Пер с нем

фр.
)
. 
202 

---

мира. Ибо там, где нет свободы, невозможна и справедливость. 
Однако и полное признание произвола всех или отдельных 
индивидуумов на остающемся открытым историческом пути также 
препятствовало бы решению задачи. Ибо это привело бы к росту 
несправедливости, а без справедливости нет и свободы. Социа­
лизму присуща с самого его возникновения идея свободы и спра­
ведливости для всех. Он далек от какой бы то ни было абсолютиза­
ции, доступен пониманию каждого. Он может объединить всех 
людей. Однако это становится невозможным, как только он прев­
ращается в фанатичную веру и, будучи абсолютизирован, обре­
тает черты доктринерства, насилия. 
В наши дни социализм ставит перед собой грандиозную задачу 
всеобщего освобождения с помощью институтов, которые застав­
ляют людей подчиняться неизбежному, но таким образом, что они 
тем самым увеличивают свою свободу. Это — исключительная си­
туация, в которой представляется возможным создать в истори­
ческой взаимосвязи первозданные институты, каких еще не знал 
мир. Устройство нашего существования — великая нерешенная за­
дача нашей эпохи. В социализме находят свое выражение все 
тенденции, которые ведут к этому устройству. Он приблизится 
к своей цели в той мере, в какой ему удастся достигнуть единоду­
шия без применения насилия, постепенно продвигаясь вперед 
и отказываясь от непосредственного полного осуществления своих 
замыслов, избежать падения в бездну, где история могла бы вооб­
ще оборваться, разве только и тогда человек, несмотря ни на что, 
вновь найдет из глубины своей сущности путь к спасению (27). 
Мы не знаем, увеличится ли политическая свобода после 
утверждения социализма в мире или будет утеряна. Тому, кто 
отказывается от гордой претензии на тотальное знание, известно 
только одно — свобода не приходит и не сохраняется сама по себе. 
Поскольку ей всегда грозит опасность, она может процветать 
только в том случае, если все, кому она необходима, постоянно 
подчиняют ей свои усилия, борются за нее словом и делом. Равно­
душие к делу свободы, уверенность в обладании ею неизбежно 
ведет к ее утрате. 
Идея свободы связана с истинной сущностью человеческой 
природы. Однако мы видим в человеке также силу и прочность 
другого — силу несвободного существования. Наш рассудок мо­
жет отступить в страхе и в такие безрадостные минуты перестать 
надеяться на возможность свободы. Однако как только мы вспо­
минаем, в чем состоит наша подлинная сущность, вера в свободу 
вновь оживает в нас. Мы больше доверяем человеку, который трез­
во — как только и может свободный человек — оценивает опас­
ность, чем тому, кто считает неспособность человека непреодоли­
мой, не понимая самого себя в варварской энергии своей непро­
ницаемой жизненности или своих доктрин. 
М о т и в т о т а л ь н о г о п л а н и р о в а н и я и е г о п р е о д о ­
л е н и е . В условиях нужды недостаточно отчетливое понимание 
действительности ведет к вере в тотальное планирование. Соз-
203 

---

дается впечатление, будто где-то некое высшее знание может 
принести людям блага, будто это знание уже есть (для научного 
суеверия). Тяготение к этому высшему знанию в образе вождя, 
сверхчеловека, которому достаточно просто повиноваться и кото­
рый обещает всего достигнуть, ведет к иллюзии, в которой человек, 
отказавшийся от ясности и самостоятельного мышления, виноват 
сам. Блага ждут оттуда, откуда оно прийти не может. 
Множество людей считает тотальное планирование единствен­
ным спасением от нужды. Для многих стало глубоким убежде­
нием, что тотальное планирование безусловно является наилучшим 
средством спасения. Насильственная организация преодолеет все 
беды, всю беспорядочность, она даст людям счастье. 
Создается впечатление, будто человек, обращаясь к утопии то­
тального, пытается скрыть от себя, что же действительно происхо­
дит в рамках целого, чтобы в узкой сфере доступных ему целей 
совершать то, что поручено ему властью. Однако иллюзорность 
подобной позиции должна когда-нибудь ему открыться. Ибо, 
служа скрытым силам, он лишь содействовал своей гибели. То, 
что он, заблуждаясь, считал успехом, было лишь приближением 
к катастрофе. Он старался не смотреть на Горгону, но тем скорее 
подпадал под ее власть *. 
Жутко взирать на то, как обманчивая вера в тотальное плани­
рование, которая нередко возникает на почве подлинного идеа­
лизма, заставляет человека посредством его деятельности все 
глубже шаг за шагом погружаться именно в то, что он стремился 
п р е о д о л е т ь , — в нужду, несвободу, беззаконие. Однако происходит 
это лишь тогда, когда преступают ту границу, за которой рацио­
нальное планирование переходит в планирование, несущее гибель; 
частичное, определенное в своей ц е л о с т н о с т и , — в тотальное, 
в целом неопределенное планирование. 
Если человек полагает, что он может охватить взором целое 
и отказывается преследовать конкретные, доступные ему в мире 
цели, он как бы превращает себя в бога — теряет свое отношение 
к трансцендентности. Он обретает шоры, из-за чего отказывает­
ся от знания истоков и причин вещей в пользу кажимости, 
которая заключается в том, что в мире есть только движение, 
что может быть раз и навсегда установлено правильное устройство 
мира; он утрачивает инициативу, так как подпадает под власть 
аппарата террора и деспотии, совершает переход от высшего по 
своей видимости идеализма человеческих целей к бесчеловечному 
расточительству человеческих жизней, к неведомому ранее рабст­
ву; он уничтожает силы, содействующие прогрессу человека, 
приходит в отчаяние при неудаче, прибегая ко все более подлому 
насилию. 
Нет такого тотального плана, который мог бы оказать эффек­
тивную помощь. Другой источник должен быть найден, источник, 
который таится в человеке как таковом. Все дело в метафизи­
чески обоснованной, являющей себя в этосе принципиальной 
позиции, с которой проводятся планы мирового устройства. Конт-
204 

---

роль всеохватывающей совести, который не может быть полностью 
объективирован, должен воспрепятствовать тому, чтобы воля к 
освободительной перестройке мира привела ко все более полному 
рабству (28). 
* * * 
Знание того, что целое скрыто во тьме, может заставить 
нас задать вопрос: не лучше ли вообще воздержаться от всякой 
деятельности? 
Тривиальный ответ на это гласит: я должен действовать, 
чтобы жить. Бездействие — иллюзия. Сами действия — фактор 
действительности. 
За этим скрывается весьма сомнительная альтернатива: либо 
тотальное планирование, либо необходимость жить в тисках слу­
чайности, либо причастность к высокому познанию и достоинству 
создающего свое счастье человека, либо отстраненность в полной 
пассивности! 
Тотальное знание и основанное на нем тотальное планирование 
практически ведет к странным последствиям: поскольку все уже 
известно, нет больше необходимости исследовать и размышлять. 
В состоянии нужды люди заблуждаются — либо для того, чтобы 
создать ложную уверенность в своей деятельности, считая себя 
в безопасности, поскольку они ждут того, что обязательно должно 
произойти; либо для того, чтобы найти причину для своего отчая­
ния, для отказа от усилий и от бесконечного терпения в сфере 
в о з м о ж н о г о , — в обоих случаях они на пути к катастрофе. 
Жизнь в тисках случайности, напротив, становится бессмыс­
ленной, участие человека в историческом процессе лишается вся­
кого значения — в том историческом процессе, который, оставаясь 
незавершенным, идет сквозь время — никто не знает куда. 
От этой альтернативы освобождает нас смирение. Истинность 
и чистота нашего желания обусловлены знанием о границах наших 
знаний и возможностей.