Screw it, let’s do I

85

86

К черту всё! Берись и делай!

мы не можем изменить направление полета и что на борту нет никаких мощных видеокамер. Они согласились с его доводами и уступили.
К пяти часам вечера мы летели на высоте девять тысяч метров.
Пер запустил горелки, чтобы подогреть воздух внутри оболоч- ки. Мы жгли топливо уже целый час, но после шести вечера мон- гольфьер начал терять высоту.
— Не по теории получается, — сказал Пер.
— А в чем дело? — спросил я.
— Не знаю.
Пер продолжал колдовать с горелками, но монгольфьер
по-прежнему шел вниз. Мы потеряли триста метров, потом еще сто пятьдесят. Становилось все холоднее, а солнце зашло. Было очевидно, что гелий в оболочке сжимается, становясь не тягой, а мертвым грузом.
— Надо сбрасывать балласт, — сказал Пер. Он был испуган.
Нам всем было не по себе.
Мы потянули за рычаги сброса свинцовых грузов, закреплен-
ных на днище капсулы. Они должны были оставаться в резерве пару недель. Теперь же они оторвались от капсулы и полетели вниз как бомбы — я видел все это на нашем видеомониторе. Я не мог отделаться от тревожного чувства, что это только на- чало грядущей катастрофы.
Быстро темнело. Без свинцовых грузов мы на какое-то время
выровняли высоту, но скоро монгольфьер снова начал снижать- ся. На этот раз он снижался гораздо быстрее. Каждую минуту мы теряли шестьсот метров. Уши закладывало, внутренности, казалось, подступали к горлу. Теперь наша высота была все- го четыре с половиной километра. Я старался сохранять спо- койствие, но при этом лихорадочно обдумывал возможные варианты. Нам нужно было сбросить топливные баки. Но как только мы это сделаем, нашему путешествию конец. Я закусил губу. В темноте мы летели над Атласскими горами, двигаясь

6. Цени мгновение

навстречу неминуемой катастрофе. Все молчали. Я проделал в уме нехитрые расчеты.
— С такой скоростью падения у нас всего семь минут, — сказал я.
— Что ж, — сказал Пер. — Открываем люк. Разгерметизация.
Мы открыли люк на высоте трех тысяч шестисот метров, спу-
стились еще на три сотни метров и разгерметизировали каби- ну. В нее тут же ворвался холодный воздух. Мы с Алексом при- нялись выбрасывать за борт все, что было под рукой: еду, воду, машинное масло — все, что не было приварено или привинчено к капсуле. Вниз полетела даже толстая пачка долларов. На пять минут мы приостановили падение. О том, чтобы продолжать полет, не могло быть и речи. Нужно было спасать собственные жизни.
— Не помогает, — сказал я, видя, что стрелка альтиметра доползла до двух тысяч семисот метров. — Мы продолжаем па- дать.
— Ладно, — сказал Алекс. — Я полез на крышу. Надо сбрасы- вать топливные баки.
Алекс сконструировал капсулу и все, что в ней было, поэтому он лучше нас знал, как обращаться с креплением баков. Горелки ревели над нашими головами, бросая на нас блики оранжевого света.
— Ты когда-нибудь прыгал с парашютом? — прокричал я, на- клонившись к Алексу.
— Ни разу, — ответил он.
— Вот твой вытяжной трос, — сказал я.
— Две сто, и снижаемся! — прокричал Пер. — Две тысячи
метров!
Алекс выбрался из люка на поверхность капсулы. Скорость на-
шего падения уже практически не ощущалась — уши были пол- ностью заложены. Если крепежные замки обледенели и Алекс не сможет отцепить топливные баки, нам придется прыгать.